Привет, ***имя***. Мы все соскучились за тобой и желаем тебе скорее выздоравливать!В школе без тебя скучно,никто не веселит, не мешает на уроках ответить другому человеку( ведь ты всегда любила ответить первой).Отличников кроме тебя никого нет. Списать неукого! Ты очень много тем пропустила, и по этому мы сможем тебе с конспектами, обьясним если что.Скорее иди на поправку! твои Одноклассники.
Привет (имя)! Не болей! Поскорее выздоравливай, лечись! Теплее одевайся. Мы тебя очень ждем в классе и соскучились по тебе) Выздоравливай (имя)! Мы тебе всегда Твои друзья.
Особенно современным в тексте романа мне показалась тема противостояния мнения «общества» и личной совести человека. Человек может превосходить окружение, но зависеть от его мнений и находиться в рабстве у посредственности. Именно таков сам Евгений Онегин, особенно в ссоре с Ленским, которую он сам осознаёт как совершенно искусственную. Насмешка Пушкина над лживостью и духовной примитивностью светского общества весьма актуальна и в наши дни. Также очень современны наблюдения поэта над особенностями поведения людей в тех или иных эмоциональных состояниях. Каждое чувство, поступок или переживание он подаёт совершенно без прикрас, но с лёгкой добродушной иронией мудрого человека. Сейчас этого не хватает многим из тех, кто стремится сорвать все покрывала и разоблачить то или иное побуждение какого-либо поступка.
Жизнь и судьба Онегина интересны прежде всего тем, что на его примере видна драма человека, пытающегося постепенно выйти из-под контроля породившей его общественной среды. Этот путь долог и проходит немало времени, прежде чем осознаётся сам факт такого противостояния. Онегин превосходил среду, но очень долго не мог разотождествиться с нею, став неким диссидентом внутри системы. Он был как бы спутником того мира, который почитал ничтожным. Так бывает часто, когда человек, внешне разрывая все отношения с тем или иным кругом людей или идеей, на самом деле не может преодолеть силу их притяжения и оказывается неспособен уйти в другую систему координат. Отказавшись же от ложных идеалов света в своём сердце, Евгений Онегин неминуемо должен был бы примкнуть к декабристам, то есть бросить вызов системе, уродующей души людей. Последняя, зашифрованная глава романа как раз об этом.
Поведение Онегина обычно, когда он оказывается подвластен мнению того самого света, от которого он скрылся и который считал неизмеримо ниже себя. Напротив, он оригинален по сравнению с другими соседями-помещиками в организации управления имением. Он заменил тяжёлую повинность — барщину (необходимость работать на земле помещика несколько дней в неделю) лёгким оброком, но сделал это не просто от доброты душевной, но на основе серьёзных знаний. Он внимательно читал крупнейшего экономиста того времени Адама Смита. Окружающие его помещики в большинстве своём вообще не умели читать.
Автор характеризует своего героя в следующих строках:
Он по-французски совершенно
Мог изъясняться и писал;
Легко мазурку танцевал
И кланялся непринужденно...
Онегин был, по мненью многих
(Судей решительный и строгих),
Учёный малый, но педант,
Имел он счастливый талант
Без принуждены в разговоре
Коснуться до всего слегка,
С учёным видом знатока
Хранить молчанье в важном споре
И возбуждать улыбку дам
Огнём нежданных эпиграмм.
Он знал довольно по-латыне,
Чтоб эпиграфы разбирать,
Потолковать об Ювенале,
В конце письма поставить vale,
Да помнил, хоть не без греха,
Из Энеиды два стиха.
Он рыться не имел охоты
В хронологической пыли
Бытописания земли;
Но дней минувших анекдоты
От Ромула до наших дней
Хранил он в памяти своей.
Высокой страсти не имея
Для звуков жизни не щадить,
Не мог он ямба от хорея,
Как мы ни бились, отличить.
Бранил Гомера, Феокрита;
Зато читал Адама Смита
И был глубокий эконом,
То есть умел судить о том,
Как государство богатеет,
И чем живёт, и почему
Не нужно золота ему,
Когда простой продукт имеет.
Но в чём он истинный был гений,
Что знал он твёрже всех наук,
Что было для него измлада
И труд, и мука, и отрада,
Что занимало целый день
Его тоскующую лень, —
Была наука страсти нежной...
Как рано мог он лицемерить,
Таить надежду, ревновать, Разуверять, заставить верить, Казаться мрачным, изнывать, Являться гордым и послушным, Внимательным и равнодушным!
Как томно был он молчалив,
Как пламенно красноречив,
В сердечных письмах как небрежен!
Одним дыша, одно любя,
Как он умел забыть себя!
Как взор его был быстр и нежен,
Стыдлив и дерзок, а порой,
Блистал послушною слезой!
Как он умел казаться новым,
Шутя невинность изумлять,
Пугать отчаяньем готовым,
Приятной лестью забавлять,
Ловить минуту умиленья,
Невинных лет предубежденья
Умом и страстью побеждать,
Невольной ласки ожидать,
Молить и требовать признанья,
Подслушать сердца первый звук,
Преследовать любовь, и вдруг
Добиться тайного свиданья...
И после ей наедине
Давать уроки в тишине!
Всё, что в Париже вкус голодный,
Полезный промысел избрав,
Изобретает для забав,
Для роскоши, для неги модной, —
Всё украшало кабинет Философа в осьмнадцать лет.
Второй Чадаев, мой Евгений,
Боясь ревнивых осуждений,
В своей одежде был педант
И то, что мы назвали франт.
Он три часа по крайней мере
Пред зеркалами проводил
И из уборной выходил
Подобный ветреной Венере...
...Забав и роскоши дитя.
Нет: рано чувства в нём остыли;
Ему наскучил света шум;
Красавицы не долго были
Предмет его привычных дум;
Измены утомить успели;
Друзья и дружбы надоели...
И хоть он был повеса пылкой,
Но разлюбил он наконец
И брань, и саблю, и свинец.
Сперва Онегина язык
Меня смущал; но я привык
К его язвительному спору,
И к шутке, с желчью пополам,
И злости мрачных эпиграмм.
Он охладительное слово
В устах старался удержать
И думал: глупо мне мешать
Его минутному блаженству...
Он в первой юности своей
Был жертвой бурных заблуждений
И необузданных страстей.
Привычкой жизни избалован,
Одним на время очарован,
Разочарованный другим,
Желаньем медленно томим,
Томим и ветреным успехом,
Внимая в шуме и в тиши
Роптанье вечное души,
Зевоту подавляя смехом:
Вот как убил он восемь лет,
Утратя жизнь лучший цвет.
В красавиц он уж не влюблялся,
А волочился как-нибудь;
Откажут — мигом утешался;
Изменят — рад был отдохнуть.
Он их искал без упоенья,
А оставлял без сожаленья,
Чуть помня их любовь и злость.
Так точно равнодушный гость
На вист вечерний приезжает,
Садится; кончилась игра:
Он уезжает со двора,
Спокойно дома засыпает
И сам не знает поутру,
Куда поедет ввечеру.
Но, получив посланье Тани,
Онегин живо тронут был:
Язык девических мечтаний
В нём думы роем возмутил;
И вспомнил он Татьяны милой
И бледный цвет и вид унылый;
И в сладостный, безгрешный сон
Душою погрузился он.
Быть может, чувствий пыл старинный
Им на минуту овладел;
Но обмануть он не хотел
Доверчивость души невинной.
Вы согласитесь, мой читатель,
Что очень мило поступил
С печальной Таней наш приятель;
Не в первый раз он тут явил
Души прямое благородство...
...Евгений Наедине с своей душой
Был недоволен сам собой.
И поделом: в разборе строгом,
На тайный суд себя призвав,
Он обвинял себя во многом...
Особенно современным в тексте романа мне показалась тема противостояния мнения «общества» и личной совести человека. Человек может превосходить окружение, но зависеть от его мнений и находиться в рабстве у посредственности. Именно таков сам Евгений Онегин, особенно в ссоре с Ленским, которую он сам осознаёт как совершенно искусственную. Насмешка Пушкина над лживостью и духовной примитивностью светского общества весьма актуальна и в наши дни. Также очень современны наблюдения поэта над особенностями поведения людей в тех или иных эмоциональных состояниях. Каждое чувство, поступок или переживание он подаёт совершенно без прикрас, но с лёгкой добродушной иронией мудрого человека. Сейчас этого не хватает многим из тех, кто стремится сорвать все покрывала и разоблачить то или иное побуждение какого-либо поступка.
Жизнь и судьба Онегина интересны прежде всего тем, что на его примере видна драма человека, пытающегося постепенно выйти из-под контроля породившей его общественной среды. Этот путь долог и проходит немало времени, прежде чем осознаётся сам факт такого противостояния. Онегин превосходил среду, но очень долго не мог разотождествиться с нею, став неким диссидентом внутри системы. Он был как бы спутником того мира, который почитал ничтожным. Так бывает часто, когда человек, внешне разрывая все отношения с тем или иным кругом людей или идеей, на самом деле не может преодолеть силу их притяжения и оказывается неспособен уйти в другую систему координат. Отказавшись же от ложных идеалов света в своём сердце, Евгений Онегин неминуемо должен был бы примкнуть к декабристам, то есть бросить вызов системе, уродующей души людей. Последняя, зашифрованная глава романа как раз об этом.
Поведение Онегина обычно, когда он оказывается подвластен мнению того самого света, от которого он скрылся и который считал неизмеримо ниже себя. Напротив, он оригинален по сравнению с другими соседями-помещиками в организации управления имением. Он заменил тяжёлую повинность — барщину (необходимость работать на земле помещика несколько дней в неделю) лёгким оброком, но сделал это не просто от доброты душевной, но на основе серьёзных знаний. Он внимательно читал крупнейшего экономиста того времени Адама Смита. Окружающие его помещики в большинстве своём вообще не умели читать.
Автор характеризует своего героя в следующих строках:
Он по-французски совершенно
Мог изъясняться и писал;
Легко мазурку танцевал
И кланялся непринужденно...
Онегин был, по мненью многих
(Судей решительный и строгих),
Учёный малый, но педант,
Имел он счастливый талант
Без принуждены в разговоре
Коснуться до всего слегка,
С учёным видом знатока
Хранить молчанье в важном споре
И возбуждать улыбку дам
Огнём нежданных эпиграмм.
Он знал довольно по-латыне,
Чтоб эпиграфы разбирать,
Потолковать об Ювенале,
В конце письма поставить vale,
Да помнил, хоть не без греха,
Из Энеиды два стиха.
Он рыться не имел охоты
В хронологической пыли
Бытописания земли;
Но дней минувших анекдоты
От Ромула до наших дней
Хранил он в памяти своей.
Высокой страсти не имея
Для звуков жизни не щадить,
Не мог он ямба от хорея,
Как мы ни бились, отличить.
Бранил Гомера, Феокрита;
Зато читал Адама Смита
И был глубокий эконом,
То есть умел судить о том,
Как государство богатеет,
И чем живёт, и почему
Не нужно золота ему,
Когда простой продукт имеет.
Но в чём он истинный был гений,
Что знал он твёрже всех наук,
Что было для него измлада
И труд, и мука, и отрада,
Что занимало целый день
Его тоскующую лень, —
Была наука страсти нежной...
Как рано мог он лицемерить,
Таить надежду, ревновать, Разуверять, заставить верить, Казаться мрачным, изнывать, Являться гордым и послушным, Внимательным и равнодушным!
Как томно был он молчалив,
Как пламенно красноречив,
В сердечных письмах как небрежен!
Одним дыша, одно любя,
Как он умел забыть себя!
Как взор его был быстр и нежен,
Стыдлив и дерзок, а порой,
Блистал послушною слезой!
Как он умел казаться новым,
Шутя невинность изумлять,
Пугать отчаяньем готовым,
Приятной лестью забавлять,
Ловить минуту умиленья,
Невинных лет предубежденья
Умом и страстью побеждать,
Невольной ласки ожидать,
Молить и требовать признанья,
Подслушать сердца первый звук,
Преследовать любовь, и вдруг
Добиться тайного свиданья...
И после ей наедине
Давать уроки в тишине!
Всё, что в Париже вкус голодный,
Полезный промысел избрав,
Изобретает для забав,
Для роскоши, для неги модной, —
Всё украшало кабинет Философа в осьмнадцать лет.
Второй Чадаев, мой Евгений,
Боясь ревнивых осуждений,
В своей одежде был педант
И то, что мы назвали франт.
Он три часа по крайней мере
Пред зеркалами проводил
И из уборной выходил
Подобный ветреной Венере...
...Забав и роскоши дитя.
Нет: рано чувства в нём остыли;
Ему наскучил света шум;
Красавицы не долго были
Предмет его привычных дум;
Измены утомить успели;
Друзья и дружбы надоели...
И хоть он был повеса пылкой,
Но разлюбил он наконец
И брань, и саблю, и свинец.
Сперва Онегина язык
Меня смущал; но я привык
К его язвительному спору,
И к шутке, с желчью пополам,
И злости мрачных эпиграмм.
Он охладительное слово
В устах старался удержать
И думал: глупо мне мешать
Его минутному блаженству...
Он в первой юности своей
Был жертвой бурных заблуждений
И необузданных страстей.
Привычкой жизни избалован,
Одним на время очарован,
Разочарованный другим,
Желаньем медленно томим,
Томим и ветреным успехом,
Внимая в шуме и в тиши
Роптанье вечное души,
Зевоту подавляя смехом:
Вот как убил он восемь лет,
Утратя жизнь лучший цвет.
В красавиц он уж не влюблялся,
А волочился как-нибудь;
Откажут — мигом утешался;
Изменят — рад был отдохнуть.
Он их искал без упоенья,
А оставлял без сожаленья,
Чуть помня их любовь и злость.
Так точно равнодушный гость
На вист вечерний приезжает,
Садится; кончилась игра:
Он уезжает со двора,
Спокойно дома засыпает
И сам не знает поутру,
Куда поедет ввечеру.
Но, получив посланье Тани,
Онегин живо тронут был:
Язык девических мечтаний
В нём думы роем возмутил;
И вспомнил он Татьяны милой
И бледный цвет и вид унылый;
И в сладостный, безгрешный сон
Душою погрузился он.
Быть может, чувствий пыл старинный
Им на минуту овладел;
Но обмануть он не хотел
Доверчивость души невинной.
Вы согласитесь, мой читатель,
Что очень мило поступил
С печальной Таней наш приятель;
Не в первый раз он тут явил
Души прямое благородство...
...Евгений Наедине с своей душой
Был недоволен сам собой.
И поделом: в разборе строгом,
На тайный суд себя призвав,
Он обвинял себя во многом...
Привет, ***имя***. Мы все соскучились за тобой и желаем тебе скорее выздоравливать!В школе без тебя скучно,никто не веселит, не мешает на уроках ответить другому человеку( ведь ты всегда любила ответить первой).Отличников кроме тебя никого нет. Списать неукого! Ты очень много тем пропустила, и по этому мы сможем тебе с конспектами, обьясним если что.Скорее иди на поправку! твои Одноклассники.