Экономика гуннского общества, по описанию Сыма Цяня, весьма примитивна: «В мирное время они следуют за скотом и одновременно охотятся на птиц и зверей, поддерживая таким образом свое существование, а в тревожные годы каждый обучается военному делу для совершения нападений. Таковы их врожденные свойства… Начиная от правителей, все питаются мясом домашнего скота, одеваются в его шкуры и носят шубы из войлока» [Таскин, вып. 1, с. 34–35]. Столь же простой кажется и проистекающая из характера экономики программа отношений с Китаем, сформулированная одним из шаньюев: «Я хочу открыть вместе с Хань большие заставы для торговли, взять в жены дочь из дома Хань, хочу, чтобы мне ежегодно посылали 10 тыс. даней рисового вина, 5 тыс. ху (мер) проса, 10 тыс. кусков различных шелковых тканей, а также все остальное, и в этом случае на границе не будет взаимных грабежей» [Там же].
Однако с представлениями о чисто кочевом характере гуннского общества никак не вяжутся неоднократные упоминания о городках в глубине гуннских земель, о хранимых там запасах зерна; сообщая о суровых для гуннов зиме и лете 89–88 гг. до н. э., летописец замечает: «В это время начался снегопад, длившийся несколько месяцев подряд, скот падал, среди населения начались болезни, хлеба не вызрели, напуганный шаньюй построил молельню» [Таскин, вып. 2, с. 28].
В Забайкалье археологи исследовали один из гуннских городков у впадения р. Иволги в Селенгу. Иволгинское городище, окруженное четырьмя рвами и четырьмя валами, имеет площадь в 75 гектаров, застроенных полуземлянками (открыто около 80 жилищ); там обнаружены следы железоделательного и бронзолитейного производства, а главное — сошники из чугуна и литейные формы для них, железные серпы и каменные зернотерки. Судя по размерам сошников, плуги у гуннов были небольшие, деревянные, и земля вскапывалась неглубоко. Развитию земледелия, однако, препятствовали суровые природные условия страны гуннов, и собственное производство зерна (главным образом, проса и ячменя) никогда не удовлетворяло потребностей довольно многочисленного населения (по расчетам исследователей, около 1,5 миллиона человек).
В мире существует большое количество профессий, но очень важно найти свое дело. Я мечтаю стать врачом. С самого детства я игралась в доктора и пыталась вылечить всех моих родных. Я знаю, что здоровье - основа благополучной жизни. Поэтому я хочу стать хорошим врачом и сделать жизнь других людей более комфортной.
Для того, чтобы стать хорошим доктором, нужно хорошо учиться. Я стараюсь получать только пятерки и узнавать много нового в разных сферах. Уже сегодня я знаю о многих болезнях и маме следить за здоровьем папы и младшего братика. Профессия врача мне по душе, поэтому я считаю, что стану очень хорошим, добрым, отзывчивым доктором.
Подробнее - на -
Объяснение:
И.В. Гете
В.А. Жуковский
Отец, ты не слышишь, что мне царь обещает? Успокойся, дитя, в сухой листве ветер шуршит... Мои прекрасные дочери будут нянчить тебя... Отец, отец, неужто ты не видишь там, в этой тьме, царя дочерей?! Мой сын, мой сын, я в точности вижу... Я люблю тебя, меня уязвила твоя красота. Не хочешь охотой - силой возьму
Родимый, лесной царь со мной говорит: Он золото, радость и перлы сулит. О нет, мой младенец, ослышался ты: То ветер, проснувшись, колыхнул листы. Узнаешь прекрасных моих дочерей... Родимый, лесной царь созвал дочерей: Мне, вижу, кивают из темных ветвей. О нет, все спокойно в ночной глубине: То ветлы седые стоят в стороне... Дитя, я пленился твоей красотой: неволей иль волей, а будешь ты мой
В.А. Жуковский сохранил в переводе атмосферу тревоги, предчувствие трагедии.
В балладе И.В. Гете ребенок видит страшного лесного паря, видит его и отец. У Жуковского более сложные соотношения между явным и неявным. С точки зрения отца, это только сон, бред больного ребенка. Ребенок же не только видит, но и слышит лесного царя и его дочерей. Автор остается нейтральным, он лишь передает диалоги, обозначает героев, их действия. Остается неясным, наяву происходит действие или во сне. Непонятно, в какой момент умирает ребенок. А может, его душу просто забрал лесной царь? Фантастика пронизывает балладу, а неопределенность усиливает таинственность, нагнетает ужас. Но в то же время неопределенность допускает и такую трактовку: всему таинственному есть реальные объяснения, страх не всесилен над человеком.
У В.А. Жуковского, по словам М.И. Цветаевой, ребенок умирает от страха, а у Гете — от лесного царя.
М.И. Цветаева сравнивала: «У Жуковского мы видим старика, величественного... "в темной короне с густой бородой", нам от него, как от всякой царственности, вопреки всему, все-таки спокойно. У Гете — неопределенное-неопределимое! — неизвестно какого возраста, без возраста, существо, сплошь из львиного хвоста и короны, — демона».