Получив письмо Татьяны, Онегин был душевно тронут: ему вспомнились былые любовные увлечения (глава 4, строфа 11: «Язык девических мечтаний / В нем думы роем возмутил»; глава 4, строфа 12: «Она в волненье привела / Давно умолкнувшие чувства»), однако он не пожелал снова погружаться в мир чувственных переживаний, не захотел обманывать Татьяну, потому что и так уже устал от любви (глава 4, строфа 11: «Быть может, чувствий пыл старинный / Им на минуту овладел; / Но обмануть он не хотел / Доверчивость души невинной»).
3) использование одних лишь собак в качестве всех видов домашних животных собак (существовала даже особая порода, собаки которой ничего особого в жизни не делали, но их специально откармливали ради мяса, как в остальном мире свиней);
Все окружающее человека пространство — от порога родного дома до края родной земли, как и вся его жизнь, от первого крика до последнего вздоха, — было подчинены законам, установленным предками по воле богов. Славяне верили, что в момент рождения приоткрывается дверь между миром мертвых и миром живых.
В представлениях славян, огонь был сыном бога неба — Сварога, поэтому пламя домашнего очага считалось у славян священным. Ему во время трапезы посвящался первый и лучший кусок хлеба. Гость, обогревшийся у очага, становился для хозяев своим. В доме, как в крепости, славянин уберегался от всех опасностей — шли ли они от недобрых людей или от злых духов. Здесь жил домовой — охранитель очага и покоя. При «суседушке» нельзя было произносить бранных слов и тем более смахивать хлебные крошки на пол. Потребление пищи было священнодейством — слишком тяжелым трудом она доставалась. У славян запрещалось бить кулаком по обеденному столу: он считался божьей ладонью.
На косяке двери и оконнице вырезали священные изображения, которые должны были отпугивать темные силы. К ним относились символы Перуна — бога грозы, грома и молний и Даждьбога — бога солнца. Считалось, что никакая нечистая сила не могла преодолеть эту преграду. Переступить границу усадьбы и тем более порог дома без приглашения считалось кощунством.
Лес, где охотился человек, река, где он удил рыбу, в представлениях наших предков, были частью живого мира. Белку или волка надо было бить стрелой точно в глаз. И не только для того, чтобы не испортить шкуру, но и для того, чтобы не доставить мучений животному. В лесу охотник мог брать ровно столько, сколько нужно для прокорма семьи. Лишнего зверя убивать нельзя, ибо в этом случае недобрый хозяин чащобы — леший, не только уведет с пути охотника лесных зверей и птиц, но и самого заведет в чащу, откуда уже не будет возврата. Нельзя было ловить рыбу больше необходимого — водяной мог принести несчастье.
Смерть не воспринималась нашими предками как окончание всего. Сгоревший на погребальном костре человек просто переселялся в обитель мертвых. Отсюда он молил светлых богов Сварога, Макошь (Мокошь) о защите соплеменников от чар злобных богов. Славяне верили, что бог Род, принимавший участие в создании Вселенной, посылает с небес на землю души умерших, чтобы они вселились в только что рожденных детей. Поэтому славяне часто давали своим детям имена ушедших в мир мертвых родственников: считалось, что сила и мудрость предков воплотятся в новом, пришедшем в мир живых человеке.
