Экономика гуннского общества, по описанию Сыма Цяня, весьма примитивна: «В мирное время они следуют за скотом и одновременно охотятся на птиц и зверей, поддерживая таким образом свое существование, а в тревожные годы каждый обучается военному делу для совершения нападений. Таковы их врожденные свойства… Начиная от правителей, все питаются мясом домашнего скота, одеваются в его шкуры и носят шубы из войлока» [Таскин, вып. 1, с. 34–35]. Столь же простой кажется и проистекающая из характера экономики программа отношений с Китаем, сформулированная одним из шаньюев: «Я хочу открыть вместе с Хань большие заставы для торговли, взять в жены дочь из дома Хань, хочу, чтобы мне ежегодно посылали 10 тыс. даней рисового вина, 5 тыс. ху (мер) проса, 10 тыс. кусков различных шелковых тканей, а также все остальное, и в этом случае на границе не будет взаимных грабежей» [Там же].
Однако с представлениями о чисто кочевом характере гуннского общества никак не вяжутся неоднократные упоминания о городках в глубине гуннских земель, о хранимых там запасах зерна; сообщая о суровых для гуннов зиме и лете 89–88 гг. до н. э., летописец замечает: «В это время начался снегопад, длившийся несколько месяцев подряд, скот падал, среди населения начались болезни, хлеба не вызрели, напуганный шаньюй построил молельню» [Таскин, вып. 2, с. 28].
В Забайкалье археологи исследовали один из гуннских городков у впадения р. Иволги в Селенгу. Иволгинское городище, окруженное четырьмя рвами и четырьмя валами, имеет площадь в 75 гектаров, застроенных полуземлянками (открыто около 80 жилищ); там обнаружены следы железоделательного и бронзолитейного производства, а главное — сошники из чугуна и литейные формы для них, железные серпы и каменные зернотерки. Судя по размерам сошников, плуги у гуннов были небольшие, деревянные, и земля вскапывалась неглубоко. Развитию земледелия, однако, препятствовали суровые природные условия страны гуннов, и собственное производство зерна (главным образом, проса и ячменя) никогда не удовлетворяло потребностей довольно многочисленного населения (по расчетам исследователей, около 1,5 миллиона человек).
ответ: развитие костюма подвержено влиянию воли человека; изменения и трансформация форм могут быть отчасти связаны с психологией и биологическими ритмами человека.
объяснение:
изменение структуры формы происходит не сразу. вначале возникает движение, перемещение, изменение напряженности ее внутренних элементов. они направление тенденции развития формы, т. е. ее разрастание или спад. форма, достигнув своего предела, максимально приблизившись к кругу, квадрату или треугольнику, приходит к состоянию безразличия, что является сигналом к ее смене. эту закономерность развития формы установил г. вейль.
в пределах определенного времени форма исчезает и на ее месте появляется новая с новыми качествами. однако новая форма развивается в недрах старой.
Московские князья были уверены в том, что собирание Руси под их властью — богоугодное дело. Об этом свидетельствует, например, фраза из завещания сына Ивана Калиты Семена Гордого: «И свеча бы не угасла» (о сохранении династии московских князей). В этих словах выражено осознание огромной исторической и религиозной ответственности дела московских князей.
Московским князьям удавалось долгое время не допускать у себя в княжестве усобиц (чем отличались другие княжества, например Тверское), был установлен четкий порядок престолонаследия. Умелая политика по отношению к Орде позволила московским князьям длительное время оберегать свои владения от набегов. Иван Калита получил от хана право собирать дань для Золотой Орды по всей Руси. Поскольку дань поступала исправно (домыслы некоторых историков о том, что московский князь утаивал для себя часть дани, ни на чем не основаны: одно только подозрение в подобном преступлении могло стоить ему жизни), у Орды не имелось поводов для походов на Русь. Летописи говорят о сорока годах «тишины великой», за которые Русь быстро набирала силы. Часто бояре из других княжеств переходили на службу к московским князьям. Следом за боярами шли и крестьяне.
После смерти Ивана Калиты титул великого князя владимирского прочно закрепился за членами московского княжеского дома.