Хотя концепция «конфликта» появилась в международных исследованиях лишь в первые годы деятельности Лиги Наций, а окончательно утвердилась в 50-х годах, международное право в значительной своей части всегда было традиционно связано с регулированием возникающих в отношениях между государствами войн, споров, столкновений, разногласий и других ситуаций, выражаемых ныне словосочетанием «международный конфликт». Вместе с тем характер взаимодействия международного конфликта и международного права в послевоенные десятилетия претерпевает достаточно осязаемые изменения.
Социологическими исследованиями зафиксирована, в частности, тенденция уменьшения удельного веса международных насильственных конфликтов в общем количестве войн – наиболее крупномасштабных конфликтов, связанных с использованием насилия. Так, по подсчетам английского социолога-международника Э. Луарда, если за период с 1400 г. по настоящее время примерно половина случившихся в мире вооруженных конфликтов произошла между государствами, то за четыре послевоенных десятилетия из 127 «значительных» войн лишь 37 принадлежали к категории международных[1]. По подсчетам же, проведенным Центром методологии международных исследований Дипломатической академии МИД РФ, удельный вес собственно международных насильственных конфликтов, происшедших в 1945—1989 гг., еще меньше – лишь 22 из 147 крупных вооруженных конфликтов имели исключительно межгосударственную структуру, а остальные – преимущественно внутригосударственную.
Эти наблюдения подтверждают выводы тех теоретиков[2], которые констатируют факт( переживаемой нынешним человечеством смены самого типа (парадигмы, образа, модели) международных отношений, когда на смену так называемой реалистской модели, концентрировавшейся на государстве и потому устанавливавшей четкую границу между его внешними и внутренними отношениями, приходит «плюралистская» парадигма, или модель «комплексной взаимозависимости», ориентированная на «дисагрегиро-
177
ванное» государство, отдельные компоненты которого самостоятельно вовлекаются в транснациональные процессы, приобретающие форму, в частности, внутренних по прежним меркам конфликтов.
Поскольку же международное право, как и право вообще, не может быть независимым от общества, в котором оно действует, оно не только выполняет свои обычные регулятивные функции, но и, как очень точно выразился В. Леви, «служит индикатором состояния общества», является «зеркалом своего общества»[3].Именно поэтому после второй мировой войны сфера международного праворегулирования все дальше и дальше уходит (прежде всего это видно на примере норм международного гуманитарного права) за пределы собственно межгосударственных отношений и конфликтов, придает некоторым видам конфликтов, которые еще недавно оценивались как внутренние, в прямом смысле международный характер.
Қазақстан Шығыс Еуропа платформасының оңт.-шығыс шетін (Каспий маңы синеклизасын) және Орал-Моңғол қатпарлы белдеуінің батыс бөлігін алып жатыр. Қатпарлы белдеу өзінің оңт.-батысында Тұранойпатына (тақтасына) жалғасады.Тақтаның (плитаның) мезокайнозойлық тысының астынанМұғалжар мен Қаратаудың (Маңғыстауда) палеозойлыққұрылымдары шығып жатады. Бұлардың шығысындағы Қазақстанның таулы-қатпарлы бөлігінде Орт. Қазақстан палеозойлық массиві – Сарыарқаны, бірнеше қатпарлы жүйелер мен облыстарды (Шыңғыс – Тарбағатай, Обь – Зайсан және Алтай – Саян қатпарлы облыстарының қазақстандық бөліктері), Солт. Тянь-Шань мен Жетісу Алатауының ендік бағытқа жуық альпілік белдеулерін ажыратуға болады. Каспий маңы синеклизасы (ойпаңы) үш бөлікке жіктелген шөгінділерден тұрады. Төм. бөлігі қалыңд. 13 км-ге дейінгі рифей мен төм. және орт. палеозойдың құмды-тақтатасты, сазды, карбонатты-терригендік қат-қабаттарынан, орт. бөлігі кунгур ярусының (қалыңд. 5 км-дей) тұзды сериясынан, беткі жағы жоғ. пермь-мезозойдың теңіздік, континенттік шөгінділерінен (4 – 6 км) құралған.