Если человеческий разум измерять правильно, как решать сложные и сверхсложные задачи интеллектуального характера, то славяне, особенно русские, превосходят в этом романские и германские народы. Славянский разум глобален, универсален и пригоден для решения любых задач, в то время как немецкий сумрачный гений ограничен и склонен к бредовым построениям.
Доказывать этот тезис особенно легко. Возьмем немецкого юношу 25 лет, законичившего немецкий университет, не знающего о чужой стране ничего, и перенесем его в российскую или даже польскую глубинку, дадим капитал, например, 100 000 евро, и предложим строить свою жизнь на новом месте без посторонней и без возможности вернуться в родную Германию. Результат такого перемещения почти всегда будет трагический деньги отберут в течение нескольких дней и немецкий юноша опустится на дно или погибнет. Если только ему не выжить добрые поляки или русские – может быть, даже те самые, которые отняли деньги. Иными словами, немецкому юноше не по уму решить действительно сложный вопрос выживания в действительно сложной среде российского города.
Если то же самое сделать с русским или польским юношей – дать ему 100 000 евро и предложить поселиться в немецкой глубинке, результат будет совсем другой. И деньги у него никто не отнимет, и на дно не опустится. И от немцев никакой не будет ждать – сам разберется. И совсем не потому, что на Западе якобы порядок и цивилизаиця, а в России хаос. Это просто привычные идеологические штампы – люди везде люди и везде ведут себя одинакоко. Но условия у людей разные.
У славян условия жизни сложные. Мир славян объективно сложнее, чем мир западных европейсев. Всегда был сложнее, всегда выживать в России было труднее, чем на острове Капри, где можно всю жизнь прожить без крыши над головой где нибудь под кустом и ни разу не простудиться. Поэтому славянский юноша, доживший до 25 лет в более сложном славянском мире, объективно умнее юноши немецкого, главной проблемой жизни которого до 25 лет были мучительные сомнения в том, правильно ли он выбрал свою свою сексуальную ориентацию.
1.В 1606 г. испанец Торрес открыл самую северную оконечность австралийского полуострова Кейп-Йорк, а пролив, отделяющий Новую Гвинею от Мыса Йорк, назвал Торресовым. Когда Торрес сообщил испанским властям на Филиппинах о своем открытии, было решено держать это открытие в секрете, и свыше 150 лет об этом никто не знал. Только после захвата Манилы англичане нашли в архивах сообщение Торреса. Его опубликовали лишь после того, как Джеймс Кук в XVII в. вторично проливом между Австралией и Новой Гвинеей. Почти в одно время с Торресом голландский мореплаватель Янсзон также видел северный берег Австралии, зайдя в залив Карпентария.
