Кто-либо может сказать, что все это верно по отношению к Гитлеру и руководящей верхушке НСДАП. Но имелись же в этой партии и те, кто «честно» верил в демагогические обещания нацистских главарей о социализме, был привлечен этими обещаниями, стремился их реализовать и за это подвергся исключению из НСДАП, как, например, сторонники братьев Штрассеров.
Поэтому нам придется сказать о братьях Штрассерах, а также и о том, кем были руководители всех других течений в германском фашизме Веймарских времен, которые, как считается, будучи националистами, каким-то странным образом являлись антикапиталистами или даже социалистами, а тем самым — представителями «левого крыла» НСДАП, «социал-революционных» течений в ней[1].
Однако для этого необходимо еще раз ознакомиться с «фёлькишским» лагерем Германии после 1918 г.
Демагогия о «национальном социализме», как уже было показано, тогда отнюдь не являлась привилегией НСДАП. Она была присуща не только всем «фёлькишским» группировкам ввиду специфического принципиального направления их демагогии. Нет, после Ноябрьской революции ее пригодность была осознана изощренными умами всех фракций крупного капитала и, как мы видели, даже Верховным военным руководством (ОХЛ) и кружком Людендорфа. Следствием было то, что с этого понятия и почти ничем не отличавшейся фразеологии вербовали сторонников среди широкой общественности и конкурировали между собой всевозможные группировки. За ними могли стоять различные политические круги крупного капитала и крупного землевладения с их несовпадающими стратегическими интересами, направленными на укрепление своего влияния и поиски союзников; зачастую даже в самих этих кругах шло соперничество за решающее влияние.
Напомним, что Гуго Стиннес в конце 1923 г. заявил американскому /101/ послу, что цель планировавшейся тогда диктатуры — навсегда ликвидировать социализм в Германии как политическую форму существования. Одновременно он выдавал себя за одного из тех предпринимателей, которые хотят «в Германии собственного немецкого социализма, созданного вместе с нашими рабочими», будучи при этом членом не НСДАП, а, как и Карл Хаусхофер в Мюнхене, Немецкой национальной народной партии (НННП). Тот самый генеральный директор Фридрих Мину, который должен был стать членом диктаторской директории и был ее деятельнейшим поборником, в апреле 1919 г. на своей вилле в берлинском районе Николасзее с глазу на глаз прочел Эдуарду Штадтлеру эссе на тему «Социализм, отмена процентов с капитала»[2].
Сам Штадтлер стал странствующим проповедником «немецкого социализма»[3] и фокусником-заклинателем, манипулирующим альтернативой «национальный социализм или большевизм». 15 января 1919 г., в день убийства Розы Люксембург и Карла Либкнехта, выступая на организованном Стиннесом собрании промышленников в дюссельдорфском отеле «Штальхоф», он произнес перед собравшимися там сливками рурской индустрии антибольшевистскую речь. 1 февраля 1919 г. (когда в Мюнхене только возникла ДАП и Гитлер еще не стал шпиком рейхсвера) Штадтлер выступил вторично, но и на этот раз без особого успеха, не сумев привлечь Носке на сторону своей «идеи национал-социалистской диктатуры» и побудить его совершить государственный переворот.
Человек имеет две сущности: биологическую и социально-культурную. Ко второй относиться потребность в общении, самопознании и самореализации, именно эти характеристики делают нас людьми. Религия и искусство это те понятия, которые существовали в обществе испокон веков. Религия даёт очень сильную связь между людьми. Вспомним главные заповеди любой из религий, например: «не убей», «почитай мать и отца своих»(Это же те моральные принципы, которые говорят нам в детстве, описываются в сказках и т.д. )Именно это организовывало древнейшие общества, придавало сплоченности. Благодаря искусству мы выражаем собственные эмоции и перевоплощаем действительность в эстетический образ. В момент своего зарождения искусство было неразрывно связано с трудовой деятельностью людей.В ходе трудовой деятельности у людей появлялись и развивались эстетические чувства и потребности, приходило понимание прекрасного в окружающем мире и в искусстве. Отыскать прекрасное в окружающих вещах предметного мира, отразить в художественных образах и донести до зрителя, читателя, слушателя, удовлетворяя тем самым его эстетические потребности и воспитывая в нем эстетические чувства, - такова одна из важнейших особенностей и задач искусства.
Первый очаг цивилизации зародился на острове Крит на рубеже III – II тысячелетий до н.э. Около XV в. до н.э. критская культура трагически погибает (очевидно, после извержения вулкана). Ей на смену приходит ахейская культура. Племена ахейцев распространились на большую часть Греции и острова Эгейского моря. Эпохи критской и ахейской культур можно считать своего рода подготовительным этапом, после которого и начинается история собственно греческой цивилизации. С VIII по VI вв. до н.э. Греция занимала юг Балканского полуострова, острова Эгейского моря и западное побережье Малой Азии. Около 500 года до н.э. начинается великая греческая колонизация, которая открыла огромные возможности для торговли, ускорила развития судостроения и всех разнообразных ремесел, с ним связанных. В колониях быстро росли богатые города – Халкида, Коринф, Мегары, Милет, Эретрия. Между ними и метрополией устанавливались прочные торговые связи. Из колоний поставлялись зерно, лес, металлы и продукты. В свою очередь из метрополии в колонии везли то, чем так славилась Греция – изделия ремесленников, вина, оливковое масло. К V веку до н.э. Греция приобрела те характерные черты, которые до сих пор будят интерес у миллионов людей, заставляя их снова и снова обращаться к памятникам греческой истории, перечитывать произведения Гомера и любоваться развалинами афинского Акрополя. Основной формой социальной организации в Древней Греции был полис – гражданская община, основанная на античной форме собственности. Гражданином полиса мог стать только грек по рождению, он должен быть свободным (не рабом) и иметь собственность. Полис состоял из города-центра и прилегающей к нему сельскохозяйственной округи. Вся земля находилась в собственности полиса. Стать владельцем земельного участка мог стать только гражданин полиса Основными занятиями были земледелие (садоводство, виноградарство), скотоводство (овцеводство, свиноводство), ремесло. Для полиса было характерно натуральное хозяйство, которое строилось на принципе автаркии. Полис жил по своим законам. Нормы поведения и жизни в полисе постепенно складывались в гражданское право. Полис считался главной ценностью. Благо каждого гражданина зависело от благополучия полиса. Все граждане полиса были формально равны и обладали определенными политическими (гражданскими) правами, которые позволяли участвовать им в управлении полисом. Древняя Греция стала колыбелью демократии. Классическая форма демократии сложилась в Афинах. Все граждане полиса имели право избираться на высшие должности (кроме должности военачальника). Народное собрание было стало верховным органом власти и получило широкие полномочия:
принимало законы,решало вопросы о войне и мире,заключало или расторгало договоры с другими полисами,избирало должностных лиц и проверяло их работу.
На собраниях все вопросы тщательно обсуждались, и каждый имел право высказать свою точку зрения. Высший орган управления – Коллегия архонтов состоял из девяти человек, которые были выбраны всеми свободными гражданами Афин (позже ее сменил Совет пятисот). Кроме Коллегии архонтов и народного собрания в Афинах были и другие государственные органы – гелиэя (высший суд) и Коллегия стратегов. Афинские граждане сами выдвигали обвинения, сами защищали себя (тот, против кого было направлено обвинение должен был лично выступать в суде, как впрочем и тот, кто обвинял. Выставлять своего представителя запрещалось), сами выносили решения по делу. Другая характерная черта Древней Греции – классическое рабство. Все население Греции делилось на свободных граждан и рабов. Рабами становились по рождению (дети рабыни тоже считались рабами) и в результате военного пленения. Хозяин обладал неограниченной властью над рабом, мог его продать, купить, наказать, убить. Рабы не считались за людей. Их нередко называли «говорящими орудиями труда», о которых надо заботиться, так как сами они не могут при
Кто-либо может сказать, что все это верно по отношению к Гитлеру и руководящей верхушке НСДАП. Но имелись же в этой партии и те, кто «честно» верил в демагогические обещания нацистских главарей о социализме, был привлечен этими обещаниями, стремился их реализовать и за это подвергся исключению из НСДАП, как, например, сторонники братьев Штрассеров.
Поэтому нам придется сказать о братьях Штрассерах, а также и о том, кем были руководители всех других течений в германском фашизме Веймарских времен, которые, как считается, будучи националистами, каким-то странным образом являлись антикапиталистами или даже социалистами, а тем самым — представителями «левого крыла» НСДАП, «социал-революционных» течений в ней[1].
Однако для этого необходимо еще раз ознакомиться с «фёлькишским» лагерем Германии после 1918 г.
Демагогия о «национальном социализме», как уже было показано, тогда отнюдь не являлась привилегией НСДАП. Она была присуща не только всем «фёлькишским» группировкам ввиду специфического принципиального направления их демагогии. Нет, после Ноябрьской революции ее пригодность была осознана изощренными умами всех фракций крупного капитала и, как мы видели, даже Верховным военным руководством (ОХЛ) и кружком Людендорфа. Следствием было то, что с этого понятия и почти ничем не отличавшейся фразеологии вербовали сторонников среди широкой общественности и конкурировали между собой всевозможные группировки. За ними могли стоять различные политические круги крупного капитала и крупного землевладения с их несовпадающими стратегическими интересами, направленными на укрепление своего влияния и поиски союзников; зачастую даже в самих этих кругах шло соперничество за решающее влияние.
Напомним, что Гуго Стиннес в конце 1923 г. заявил американскому /101/ послу, что цель планировавшейся тогда диктатуры — навсегда ликвидировать социализм в Германии как политическую форму существования. Одновременно он выдавал себя за одного из тех предпринимателей, которые хотят «в Германии собственного немецкого социализма, созданного вместе с нашими рабочими», будучи при этом членом не НСДАП, а, как и Карл Хаусхофер в Мюнхене, Немецкой национальной народной партии (НННП). Тот самый генеральный директор Фридрих Мину, который должен был стать членом диктаторской директории и был ее деятельнейшим поборником, в апреле 1919 г. на своей вилле в берлинском районе Николасзее с глазу на глаз прочел Эдуарду Штадтлеру эссе на тему «Социализм, отмена процентов с капитала»[2].
Сам Штадтлер стал странствующим проповедником «немецкого социализма»[3] и фокусником-заклинателем, манипулирующим альтернативой «национальный социализм или большевизм». 15 января 1919 г., в день убийства Розы Люксембург и Карла Либкнехта, выступая на организованном Стиннесом собрании промышленников в дюссельдорфском отеле «Штальхоф», он произнес перед собравшимися там сливками рурской индустрии антибольшевистскую речь. 1 февраля 1919 г. (когда в Мюнхене только возникла ДАП и Гитлер еще не стал шпиком рейхсвера) Штадтлер выступил вторично, но и на этот раз без особого успеха, не сумев привлечь Носке на сторону своей «идеи национал-социалистской диктатуры» и побудить его совершить государственный переворот.