События Великой Отечественной войны продолжают вызывать интерес у отечественных и зарубежных исследователей. Нередко это связано со стремлением переосмыслить и даже пересмотреть собственную историю. Высказываются диаметрально противоположные взгляды на, казалось бы, уже доказанные факты. В погоне за сенсациями ряд авторов не затрудняет себя проверкой тех данных, которые приводят в своих публикациях. Порой не понятно, откуда вообще они черпают приведенные ими сведения. Не в последнюю очередь это касается во о людских потерях на советско-германском фронте. Характерной тенденцией стало стремление преуменьшать потери противника и приумножать потери советских Вооруженных Сил. Опасность такого подхода заключается в том, что подобные материалы оказывают отрицательное влияние на подрастающее поколение, формируя у него искаженное представление о подвиге советского народа. Задача историка состоит, прежде всего, в правдивом освещении событий того периода.
Сложность предлагаемого статистического исследования состоит еще и в том, что даже в период войны официальные сведения о боевых потерях Красной Армии часто менялись. Так, к концу 1941 г. считалось, что потери убитыми составляли до 400 тыс. человек, пропавшими без вести — около 380 тыс. человек, а ранеными — чуть более 1 млн человек. Это не соответствовало действительности не в силу того, что руководство страны стремилось замалчивать эти факты, а по причине отсутствия полной информации. После войны в западной литературе стали появляться различные оценки безвозвратных потерь военнослужащих и гражданского населения стран — участниц Второй мировой войны. Их амплитуда колебалась от 22–23 млн до 60 млн человек.
УДАЧИ:):)
Построив крепости, разместив там отряды из 300—500 пеших и конных воинов, кокандцы назначали бека-наместника. Из числа кыргызских феодалов избирали местного управителя — датка, который собирал для них налоги. Через каждые два года размер налогов и податей увеличивался. Такие кабальные порядки тяжело сказывались на жизни свободных кочевников. Год от года усиливалась их эксплуатация, народ нищал.
Насилие кокандцев проявлялось не только в сборе непосильных для населения налогов. В 1832 году кокандский наместник начинает отбирать в Нарыне, Ат-Баши, Ак-Тале, Тогуз- Торо красивых девушек, а также юношей. Молодых парней, по его словам, должны были учить ухаживать за скотом, военному искусству и т.д. В крепость Куртка пригнали три отары овец, 30 верблюдов, 200 лошадей. Для успокоения родителей и родственников пустили слух, что обучение будет проводиться в крепостной мечети. Но осенью 1832 года стало известно о том, что девушек и юношей, собранный скот, драгоценности под охраной направляют в Коканд. Эта весть вмиг облетела аилы. Чаша терпения была переполнена...
Подвиги Тайлак батыра. Узнав о планах кокандцев, Тайлак батыр сказал: “И впрямь кокандцы на голову сели. Как можно такое терпеть!” Собрав сорок джигитов, Тайлак батыр бросился в погоню...На спуске с горного перевала обосновалась засада во главе с Чабылдаем. Тайлак ждал кокандцев с сорока воинами на раз вилке, у поворота на дорогу в Муунак. Приближался вечер, когда из-за поворота показались кокандцы. Впереди безмятежно восседал на коне в окружении 20 воинов заместитель наместника. За ними понуро брели отправляемые в ставку в качестве подношения девушки и юноши. Руки у юношей связаны за спиной, на ногах кандалы. Гонят скот. Замыкают процессию 20 воинов. Обоз с обеих сторон охраняют еще по 10 воинов.
Но вот с красного отрога заухал по-совиному Токчоро, подавая сигнал к нападению. Это был удобный момент: начало растянувшегося на несколько километров обоза оказалось с запад-ной стороны отрога, а конец — с юго-восточной; замыкающая обоз охрана не слышит и не видит, что делается впереди. С боевым кличем “Тайлак! Тайлак!” джигиты пустили коней вскачь. Тайлак батыр направил коня прямо к возглавлявшему обоз заместителю бека — Назару, широко известному жителям обоих берегов Нарына своим нахальством и жестокостью. На его совести было немало грязных дел — издевательство, насилие над беззащитными. Тот просто оторопел, когда увидел мчавшегося на него в сверкающих доспехах на огромном гнедом коне грозного, подобно льву, Тайлак батыра. “Поединок!” — только и смог разобрать он. Душа Назара ушла в пятки, но деваться было некуда, и он, хлестнув камчой скакуна, выехал вперед. Держа копье в правой руке, он ринулся на Тайлака. Мощный удар Тайлака пришелся Назару в ключицу. Копье не пробило латы, но Назар, не удержавшись в седле, рухнул наземь.
В тот же миг близкий друг Тайлак батыра Бебетай накинул петлю на шею Назару и поволок за собой.
Бой с охраной, последовавший после поединка Тайлака и Назара, не продлился и получаса. Десяток кокандских воинов были тяжело ранены, восемь получили легкие ранения, остальных связали. В дружине Тайлака тоже были раненые. Юношей и девушек освободили, им дали коней, снабдили едой на три дня и отправили в родные аилы. Оружие, скот разделили между джигитами Тайлака. С кокандских сипаев взяли клятву, что они больше не вернутся сюда. Заместителя бека с оставшимся “войском” прогнали из Тогуз-Торо. А к Мадали-хану, правителю Кокандского ханства, отправили гонца с посланием, что если он снова посмеет направить войско в Куртку, то никто в крепости не поручится за жизнь наместника хана и его воинов. Далее следовало предупреждение: “Гонца будем ждать в Узгене три дня. Если ответа не будет или гонец попадет в беду, мы сровняем Куртку с землей...”
Разгневанный Мадали-хан приказал повесить и Назара, и гонца, а войскам велел выступать. Об этом сообщили Тайлак батыру доверенные люди из Коканда.