Верховная власть при абсолютной королевской власти полностью принадлежит королю и не делится им с какими-либо государственными органами, власть короля неограниченна и не подлежит какому-либо контролю.
Анализ истории Российской Империи XIX века показывает общность и закономерность явлений и процессов, присущих всем странам Европы этой эпохи. XIX век стал веком промышленной революции. Европа успешно перешла от мануфактурного производства к машинному. Промышленные сдвиги, начавшиеся в Великобритании в 80-х годах XVIII столетия, к 30-м годам XIX века охватили европейские страны. Известно, что промышленная революция началась в Великобритании с достижений и открытий в текстильной отрасли производства. «Летучий челнок» Джона Кея, механическая прялка «Денни» Джеймса Харгривса, водяная механическая прядильная машина Ричарда Аркрайта, мюль-машина К. Вуда, механический ткацкий станок Эдмунда Картрайта, паровой двигатель двойного действия Джеймса Уатта - таков перечень технических изобретений, внедряемых в производство в конце XVIII - начале XIX вв. Вслед за текстильными отраслями, где наиболее благоприятно сказались достижения промышленной революции, стали развиваться металлургия и машиностроение. Преобразования в промышленности потребовали развития путей сообщения. В 1807 году первый рейс по реке Гудзон совершил пароход Роберта Фултона; через 12 лет, в 1819 году, пароход уже пересек Атлантику. 15 сентября 1830 года началось движение по первой железной дороге Манчестер-Ливерпуль. Новые технические изобретения и научные открытия в XIX веке привели к развитию электротехники, химической промышленности, машиностроения, нефтедобычи и нефтепереработки, что привело к изменению структуры промышленного производства европейских стран. К 1870 году индустриальные перевороты произошли во Франции, Бельгии, Австро-Венгрии, Германии. Техническая революция не обошла и Россию. В 1-й половине XIX века Россия подходила к тому этапу в развитии производительных сил, при котором она стала быстро превращаться в страну электротехники, машинного производства и развивающейся индустриально-фабричной системы. Все эти изменения оказали значительное влияние на темпы экономического роста. За 1870 - 1900 годы, например, мировое промышленное производство выросло в 4 раза. Изменилось и качество экономического роста. К последней трети XIX века определилось важнейшее его свойство. Технический прогресс, опирающийся на научные открытия, впервые стал непосредственным фактором экономического развития, а развитие промышленности привело к фундаментальным социальным переменам. Города, количество которых резко возросло, стали центрами общественной жизни. Изменялась социальная структура европейских государств: формировался класс промышленной буржуазии, представленной владельцами капиталов и средств производства, возник промышленный рабочий класс, для которого его рабочая сила, а значит, и плата за нее были основными источниками существования, и, наконец, выросла численность среднего класса (предприниматели, коммерсанты, инженеры, служащие, чиновники госслужб и аппарата управления).
Человек и Власть (пракультурная основа). История и современность знают немало случаев, когда какая-либо власть, в том числе власть государства, зиждится исключительно на вооруженном насилии и страхе перед насилием. Эти случаи, вероятно, представляют интерес для политологии, но для культурологии любопытнее ситуации, когда, в удержании власти, насилие не играет первостепенной роли. На чем же, в этих ситуациях, держится государственная власть? На наш взгляд, тут мы имеем дело с двумя пракультурными стремлениями — с глубоко сидящими в человеке желанием отождествления, «расширения» самости и с желанием превосходства. Чтобы человек отождествлял себя с государством, существуют разные мотивы и В западных странах этому реальные выборы — от полицейского начальника до главы исполнительной власти и высших законодательных институтов, а также воспитание в духе исторически сложившихся национальных ценностей. Видимо, большое значение имеет обеспечение государством прав и свобод граждан. В СССР отождествление с государством происходило, во-первых, благодаря ритуализованному участию «представителей народа» в принятии важных решений (система советов), а также благодаря организуемым сверху по разным поводам многочисленным собраниям. Во-вторых, постоянно внушалось, что советское государство отражает интересы подавляющего большинства населения, опекает его, что это «государство рабочих и крестьян» (в первые десятилетия). Однако реального отождествления с государством вряд ли бы удалось достигнуть, — а большинство населения и в самом деле, как нам думается, не отделяло себя от государства, — не удалось бы достигнуть, если бы люди не стремились к превосходству, — над другими людьми, над природой, в умении и знаниях, в физической силе, над другими народами, социальными слоями и т. д. Удовлетворение чувства превосходства западному человеку по большей части дается завоеванием первенства в той или иной деятельности (учебе, работе, карьере, богатстве, таланте и т. п.), но истинно «советский человек» наивысшим достижением считал приобщение к государственно-партийной власти: одни добивались такого приобщения прямым путем — занимая соответствующие должности или путем официального признания их заслуг и успехов, другие имели возможность приобщиться, попросту уверовав в свою связь с государством через любовь к его вождям, преданность ему через согласие с его официальной идеологией, его политикой и делами, даже через выборы (опускание нетронутого бюллетеня в урну чем-то сродни жертвоприношению, которое когда-то сопровождало вхождение в сообщество). Человек, отождествлявший себя с государством, полагал, что в самом деле достиг превеликого превосходства, так как наивысшая сила и мудрость, вековечная жизнь виделась ему именно в государстве: своей приверженностью государству, мифокультурным слиянием с ним он обретал не только ту самую властную силу и мудрость, но и что-то вроде бессмертия. Перефразируя Маяковского: сильнее и чище нельзя причаститься великому чувству по имени власть. Впрочем, всякое верование далеко не всегда прочно, увы, подвержено сомнениям, взлетам и падениям. И в последние десятилетия советской эпохи верования «советского человека» в родственную связь с государством, как и вера в его добродетели, преимущества над «капиталистическим миром» все более слабели. Итак, отождествляясь с государством, человек реализует не только естественную для него установку на «расширение» самости, но, главное, благодаря такому отождествлению человек осознает себя на некой высоте, присваивая прерогативы власти, пусть даже иллюзорно. Когда во главе государства стоит харизматическая персона, вождь, притяжение государства еще сильнее привлекает людей раствориться в нем. Об отождествлении с вождем уже немало сказано социальными психологами, этот феномен, в частности, исследовал З. Фрейд. Отождествление с вождем, не лишенным для кого-то обаяния, происходит неизмеримо быстрее и проще, нежели отождествление с государственными структурами, — что очевидно. В результате обожающий вождя самый заурядный индивид видит в себе какое-то его отображение, и приобщается государству в еще большей степени. Впрочем, тут нужно учитывать, что приобретенное рядовым индивидом чувство превосходства нисколько не противоречит его покорности, повелениям того же вождя и олицетворяемого им государства: слуга классического типа отождествляет себя с господином, но не полностью, а ощущая себя его дополнением, и потому готов беспрекословно повиноваться, как, скажем, подчиняется человеку его рука или нога. Вообще, чем меньше реальных возможностей самореализации, тем сильнее у людей желание припасть к стопам власти. Аналочные, но более сложные, механизмы, по-видимому, действуют и в религиозной сфере.
как правило наследственный (согласно обычаю или закону) порядок преемственности верховной власти;
Власть короля поддерживается дворянским сословием;
Возможность родового наследствия королевской власти;
Политика меркантилизма и протекционизма.