Большинство европейских современников описывало болезнь словом pestilentia (с лат. — «эпидемия») и его производными, иногда в сочетании с эпитетом «великая»; в некоторых языках использовались выражения «великая» или «внезапная смерть». В русских летописях бубонную форму заболевания называют «мором железою», а лёгочную — «мором каркотою».
Выражение «чёрная смерть» (лат. atra mors) изначально использовалось в переносном значении и не связывалось с симптомами чумы. Впервые чумная эпидемия описывается так в трагедии Сенеки «Эдип»
В отношении эпидемии XIV века выражение «чёрная смерть» (лат. mors nigra) впервые встречается в опубликованном в 1350 году стихотворении парижского астролога Симона Ковинского. Венецианский поэт Джакомо Руффини, описывая вспышку чумы 1556 года, называет её «чёрной болезнью, чудовищем тьмы» (лат. atra lues, Monstra nigrantis). Кардинал Фрэнсис Гаске в 1908 году выдвинул предположение, что название «чёрная смерть» закрепилось за эпидемией XIV века с подачи нидерландского историка Иоганна Понтана, утверждавшего в 1631 году, что её «из-за симптомов называли atra mors».[ Тем не менее, широкое распространение это название получило только в XIX веке, поскольку оно использовалось в популярных учебниках истории под авторством Элизабет Пенроуз, а также в монографии немецкого врача Юстуса Геккера «Der schwarze Tod im vierzehnten Jahrhundert» (с нем. — «Чёрная смерть в XIV веке»), который со ссылкой на Понтана объяснял его происхождение почернением кожи
Название «Чёрная смерть» возводят и к тому, что трупы умерших в эпидемии 1346—1351 годов быстро чернели и выглядели как бы «обугленными», что наводило ужас на современников
В России реализация политики Просвещенного абсолютизма не была вызвана внутренними причинами, аналогичными западноевропейским. В России церковь практически не вмешивалась в дела государственной власти, не занималась охотой на ведьм и не учреждала инквизиции. Соответственно, наступление на церковь привело в XVIII веке только к разрушению сложившихся веками моральных ценностей российского общества. Освобождение власти от влияния церкви с одновременным разделением общества на просвещенных дворян и непросвещенных крестьян раскололо народ и подорвало едва сложившийся монархический строй (что выразилось в 75-летнем периоде переворотов и фиктивных правлений цариц после смерти Петра I). Просвещенный класс говорил сначала на немецком языке, затем перешел на французский, и при этом глубоко презирал непросвещенных русскоязычных крестьян, рассматривая их исключительно как субъект применения абсолютной власти. Соображения морали, человечности и справедливости были забыты наряду с церковными предрассудками, позитивная же программа Просвещения выполнялась в исключительно узком кругу избранных дворян и только в их интересах. Поэтому результатом Просвещения в России стало крепостное право, превратившееся в чистое рабовладение при Екатерине II, а также формирование самодостаточной бюрократической системы, традиции которой до сих пор дают о себе знать.
Отправившись от царства Цирцеи, они приплывают к острову сирен. Сирены поют так сладко, что моряки решают пристать к этому острову, где их ждет погибель. Однако Одиссей, чтоб не погибнуть, затыкает воском уши гребцов, самого себя просит привязать к мачте. Одиссею удается остаться в живых, но при этом услышать пение сирен. Птицы с женскими голосами - сирены, пытаются заманить моряков и сделать так чтоб они погибли. Чтоб свою команду, Одиссей просит, чтоб его привязали к мачте. Кораблю Одиссей предстоит пройти через узкий пролив, который проходит между двух чудовищ: шестиглавой Сциллой и водоворотом Харибдой. Во время нахождения в пути все спутники Одиссея погибают. Одиссея семь лет держит на своем острове нимфа Калипсо. Когда он расстался с нимфой, бурей Одиссея забрасывает на остров феаков и их корабль доставляет Одиссея к себе на родину.
Сладкие песни сирен. Знал Одиссей со слов Кирки, что вскоре предстоит ему плыть мимо острова, где живут сирены, полуженщины-полуптицы. Сладкозвучными песнями заманивают они мореходов на свой остров, а затем разрывают острыми когтями на части. Ни один человек никогда не миновал этого острова живым. Хотелось Одиссею послушать необыкновенные песни. И вот залепил он своим товарищам уши воском, чтобы не слышали они волшебных голосов, а себя приказал привязать к мачте крепкими канатами и, что бы он ни делал, ни в коем случае не отвязывать. Быстро понесся корабль мимо острова, и послышались с него чудные звуки: К нам. Одиссей богоравный, великая слава ахеян, К нам с кораблем подойди; сладкопением сирен насладися. Здесь ни один не проходит с своим кораблем мореходец, Сердцеусладного пенья на нашем лугу не послушав, Кто же нас слышал, тот в дом возвращается, много сведав: Знаем мы все, что на лоне земли многодарной творится.
Большинство европейских современников описывало болезнь словом pestilentia (с лат. — «эпидемия») и его производными, иногда в сочетании с эпитетом «великая»; в некоторых языках использовались выражения «великая» или «внезапная смерть». В русских летописях бубонную форму заболевания называют «мором железою», а лёгочную — «мором каркотою».
Выражение «чёрная смерть» (лат. atra mors) изначально использовалось в переносном значении и не связывалось с симптомами чумы. Впервые чумная эпидемия описывается так в трагедии Сенеки «Эдип»
В отношении эпидемии XIV века выражение «чёрная смерть» (лат. mors nigra) впервые встречается в опубликованном в 1350 году стихотворении парижского астролога Симона Ковинского. Венецианский поэт Джакомо Руффини, описывая вспышку чумы 1556 года, называет её «чёрной болезнью, чудовищем тьмы» (лат. atra lues, Monstra nigrantis). Кардинал Фрэнсис Гаске в 1908 году выдвинул предположение, что название «чёрная смерть» закрепилось за эпидемией XIV века с подачи нидерландского историка Иоганна Понтана, утверждавшего в 1631 году, что её «из-за симптомов называли atra mors».[ Тем не менее, широкое распространение это название получило только в XIX веке, поскольку оно использовалось в популярных учебниках истории под авторством Элизабет Пенроуз, а также в монографии немецкого врача Юстуса Геккера «Der schwarze Tod im vierzehnten Jahrhundert» (с нем. — «Чёрная смерть в XIV веке»), который со ссылкой на Понтана объяснял его происхождение почернением кожи
Название «Чёрная смерть» возводят и к тому, что трупы умерших в эпидемии 1346—1351 годов быстро чернели и выглядели как бы «обугленными», что наводило ужас на современников