Ну да, НН не тот город, который, пробыв в нём от силы полдня, можно смело обсуждать со знатоками, не боясь при этом быть побитым или, как минимум, раздавленным массой справочного материала и бесчисленных интересных фактов. Не тот, в котором за эти несколько часов можно посмотреть какую-то значимую часть из множества достопримечательностей, а уж тем более что-то осмыслить и понять, чем город живёт, что в нём хорошо, а что пока не очень.Но в качестве оправдания скажу, что такой цели-то у нас и не было. И знакомство с городом воспринималось именно как знакомство, поверхностное и по большей части визуальное. Но не думаю, что НН, угрюмо смотрящий с высоты кремлёвских башен на наши затылки, будет обижаться – мы же не одни такие. Многие даже в таком благородном деле умудряются всегда куда-то спешить. И, промчавшись бешеными индюками по паре-тройке самых топовых мест из путеводителя, отчаянно и суматошно позируя для луков с заваленным горизонтом и обрезанными ногами, ураганом пронесшись по сувенирным лавкам, садятся в свои авто, теплоходы или ещё куда и с чувством выполненного долга уходят в закат.Понравилось!8 Город большой, а времени мало, но не пропадать же ему. Нужно хоть что-то посмотреть, да куда-то съездить. Перефразируя Гришковца: "А куда в Нижнем?". Кидаем машину на подъезде к центру, пересаживаемся на метро и пилим в кремль. Кремль большой, кремль красивый. Чего тут ещё скажешь? "Начинка" кремля, конечно, сильно отличается от таковой в его старшем (Великом) собрате, но тут уж как кому повезло. Сооружение в любом случае впечатляющее, да и виды с застенков кремлёвских недурные, масштаб, простор, хоть даже и сумбурно всё как-то. Скорей-скорей спешим дальше. От кремля спускаемся к площади Народного Единства. А затем трамвайчик, Покровка, площадь Горького. Стандартный набор, в общем. Да небольшие центральные улочки, где несмотря всю величину и значимость города всё равно нельзя не почувствовать дух провинции. Тот самый, которым веяло от рассказов друзей или от старых песенок "Полковника" Хрынова.
«ИЛИАДА» — эпическая поэма, приписывавшаяся Гомеру (см.), древнейший из сохранившихся памятников греческой лит-ры (см.), представляет собой переработку и объединение многочисленных сказаний феодальной Греции о подвигах древних героев. Действие отнесено к десятому году осады Трои (Илиона) соединенным ополчением греческих вождей. Сказания о предшествующих событиях (похищение Елены Парисом, выступление греков (ахейцев) под верховным начальством Агамемнона), фигуры главных вождей (Агамемнон, Менелай, Ахилл, Одиссей, Нестор, Диомед, Аякс, Идоменей и др., троянский царь Приам, его сыновья Гектор, Парис и т. д.), равно как и исход войны (гибель Трои), предполагаются в «И.» известными. «И.» охватывает незначительный промежуток времени, как бы эпизод из истории осады Трои, в 15 700 гекзаметров. Текст «И.» сохранился и представляет собою большую поэму, в редакции александрийских филологов (III в. до христ. эры) разделенную на 24 книги. Эпические сказания, обработанные в «И.», имеют за собой долгую историю. Раскопки Шлимана в Трое обнаружили культуру, соответствующую описаниям в «И.» и относящуюся к концу II тысячелетия до христ. эры. Недавно дешифрованные хетские надписи также свидетельствуют о наличии могущественной ахейской державы в XIII веке и даже содержат ряд имен, до сих пор известных лишь из греческой саги. Поход какого-либо ахейского царя на Трою, доминировавшую над весьма важным торговым путем, быть может, и является историческим фактом, отдаленным однако от «И.» на ряд столетий, в течение к-рых происходили многочисленные перемещения племен, разрушивших микенскую культуру, и коренные изменения в материальной культуре и социальных отношениях. Эта эпоха бесчисленных войн и колониальных набегов, когда дружинные певцы (см. Греческая литература) славили смелых вождей и распространяли религию Зевса (см.) — бога новых завоевателей, — была временем созидания греческой героической саги, в к-рой отложились наслоения различных эпох. В «И.» изображаются социальные отношения греческого феодализма, но в ней сохранились также и рудименты абсолютной монархии микенского времени. Употребление железа уже известно, но в тех частях, где использован более старинный материал, фигурирует гл. обр. бронза. Многие персонажи «И.» представляют собою древних, иногда еще догреческих богов, видоизменившихся в процессе скрещения местных культов с религией Зевса. И в самом цикле сказаний о взятии Трои («священного Илиона») и последующем несчастном возвращении греческих витязей можно усмотреть отголоски очень древних мифов (Узенер). С другой стороны, ряд эпизодов «И.» лишь искусственно связан с Троей. Патроклия и некоторые из последующих деяний Ахилла первоначально разыгрывались не в Трое, а во Фракии; сцена «смотра со стен» была локализована повидимому в Пелопоннесе и относилась к похищению Елены Тезеем, а не Парисом. Даже троянские фигуры оказываются неожиданно связанными с греческим континентом, и гроб Гектора чтился в Фивах. Мотивы, имеющие конструктивное значение в построении «И.» (см. ниже), повидимому тоже заимствованы из других сказаний: «гнев Ахилла» из эпоса о гневе Мелеагра, а мотив разлада Зевса и Геры — из цикла сказаний о Геракле. Хотя и в настоящее время некоторые исследователи (Лиф, Аллен) видят в «И.» рассказ об исторических событиях, чуть ли не опоэтизированную хронику, большинство ученых считает сюжет «Илиады» сложной амальгамой, в которой исторические воспоминания различных времен и местностей, мифологические и лит-ые мотивы, восходящие иногда еще к критско-микенской эпохе, свободно скомбинированы и подчинены поэтическому заданию (ср. аналогичные явления западно-европейского и русского эпоса). Социологический анализ «И.» приводит к следующим выводам: 1. Поэма строго аристократична. Персонажи принадлежат к феодальной знати и живут идеалами сословной чести и храбрости. Если в виде исключения встречается фигура незнатного человека, то лишь как объект «усмирения» (Терсит). 2. Суровые нравы раннего феодализма и периода колонизации подверглись — по крайней мере в идеале — значительному смягчению, и формы общения стали утонченнее.
2. Суровые нравы раннего феодализма и периода колонизации подверглись — по крайней мере в идеале — значительному смягчению, и формы общения стали утонченнее. 3. Аристократическое общество, на к-рое была рассчитана «И.», отличалось своеобразным рационализмом: оно сохраняло культовые обряды, но уже отказалось от многих первобытных анимистических представлений. Все наивно-чудесное тщательно избегается в поэме. Архаическая грубость сцен между богами используется в значительной мере как комический эффект. Таким образом намечается идеологический отрыв господствующих классов от масс — явление позднего феодализма.
Город большой, а времени мало, но не пропадать же ему. Нужно хоть что-то посмотреть, да куда-то съездить. Перефразируя Гришковца: "А куда в Нижнем?". Кидаем машину на подъезде к центру, пересаживаемся на метро и пилим в кремль. Кремль большой, кремль красивый. Чего тут ещё скажешь? "Начинка" кремля, конечно, сильно отличается от таковой в его старшем (Великом) собрате, но тут уж как кому повезло. Сооружение в любом случае впечатляющее, да и виды с застенков кремлёвских недурные, масштаб, простор, хоть даже и сумбурно всё как-то. Скорей-скорей спешим дальше. От кремля спускаемся к площади Народного Единства. А затем трамвайчик, Покровка, площадь Горького. Стандартный набор, в общем. Да небольшие центральные улочки, где несмотря всю величину и значимость города всё равно нельзя не почувствовать дух провинции. Тот самый, которым веяло от рассказов друзей или от старых песенок "Полковника" Хрынова.