Я проснулся на рассвете оттого, что собаки забежали в дом и запрыгнули на мою деревянную лавку. Дверь в моей избенке не запирается никогда. Я – житель средневековой немецкой деревни. Все жители моей деревни зависят от местного феодала, рыцаря Генриха Эйка. Мы работаем на его поле, несем ему ежемесячный оброк: яйца, пшеницу, мясо кур, молоко, ячмень, овес для его лошадей.
Торговли у нас в деревне нет, мы живем натуральным хозяйством. Это значит, что свою одежду из мешковины мы ткем на станках и шьем сами, продукты выращиваем сами на своих полях и огородах. Продуктами мы обмениваемся: соседка приносит мне ржаные лепешки, я делюсь с ней яйцами, яблоками из сада или дичью, что добуду на охоте. Точнее надо сказать, что «своих» полей у нас и нет. Все поля в округе принадлежат рыцарю Эйку, бездельнику и пьянице.
Я надел прохудившиеся старые сапожонки и вышел на улицу, ноги по щиколотку погрузились в грязь. Ведь дворы в нашей деревне не знают, что такое брусчатка и тротуары. Их никто никогда ничем не мостил.
Весь день я буду жать рожь деревянным серпом и вязать ее в снопы руками. Потом ужасно болят руки.
Фруктовое дерево в деревне – большая редкость и ценность. Свиньи и грязные овцы со свалявшейся шерстью разгуливают по улицам деревни свободно, валяются в лужах и чешутся боками о стены домиков, они не сидят взаперти в деревянных загородках.
Новое лицо в деревне можно увидеть очень редко. Зима успевает смениться весной, а весна – летом. Мы боимся новых людей и не принимаем их в деревне, только Эйк принимает их в своем замке. Не знаю, как он не опасается, ведь среди них может оказаться колдун! Он наведет порчу на всех нас. Лучше вообще никого не подпускать к деревне.
Ни читать, ни писать я не умею. Да и сам Генрих Эйк толком этого не умеет.
Я проснулся на рассвете оттого, что собаки забежали в дом и запрыгнули на мою деревянную лавку. Дверь в моей избенке не запирается никогда. Я – житель средневековой немецкой деревни. Все жители моей деревни зависят от местного феодала, рыцаря Генриха Эйка. Мы работаем на его поле, несем ему ежемесячный оброк: яйца, пшеницу, мясо кур, молоко, ячмень, овес для его лошадей.
Торговли у нас в деревне нет, мы живем натуральным хозяйством. Это значит, что свою одежду из мешковины мы ткем на станках и шьем сами, продукты выращиваем сами на своих полях и огородах. Продуктами мы обмениваемся: соседка приносит мне ржаные лепешки, я делюсь с ней яйцами, яблоками из сада или дичью, что добуду на охоте. Точнее надо сказать, что «своих» полей у нас и нет. Все поля в округе принадлежат рыцарю Эйку, бездельнику и пьянице.
Я надел прохудившиеся старые сапожонки и вышел на улицу, ноги по щиколотку погрузились в грязь. Ведь дворы в нашей деревне не знают, что такое брусчатка и тротуары. Их никто никогда ничем не мостил.
Весь день я буду жать рожь деревянным серпом и вязать ее в снопы руками. Потом ужасно болят руки.
Фруктовое дерево в деревне – большая редкость и ценность. Свиньи и грязные овцы со свалявшейся шерстью разгуливают по улицам деревни свободно, валяются в лужах и чешутся боками о стены домиков, они не сидят взаперти в деревянных загородках.
Новое лицо в деревне можно увидеть очень редко. Зима успевает смениться весной, а весна – летом. Мы боимся новых людей и не принимаем их в деревне, только Эйк принимает их в своем замке. Не знаю, как он не опасается, ведь среди них может оказаться колдун! Он наведет порчу на всех нас. Лучше вообще никого не подпускать к деревне.
Ни читать, ни писать я не умею. Да и сам Генрих Эйк толком этого не умеет.
Російсько-турецьких війнах