Культурные напластования поселения сохранились настолько, что дают возможность последовательно проследить жизнь ладожского поселения с середины VIII до начала XI века. На выставке представлены вещи из раскопок А. Н. Кирпичникова на Земляном Городище в 2003 г. , и коллекция находок из раскопок В. П. Петренко на левом берегу реки Ладожки в 1972-75 г. г. (раскоп у Варяжской улицы) . Анализ этих находок дает нам возможность судить об этническом составе первоначального населения Ладоги, состоящего из славян, местного финского населения, скандинавов. Раскопки Земляного Городища позволили представит масштабы международной торговли: из разных стран в Ладогу поступали оружие, гребни, бусы, украшения, ткани, сосуды и большое количество арабских серебряных монет – дирхемов. Отсюда они распространялись по всей территории Северной и Восточной Европы. Мир вещей, собранный во время раскопок, дает нам возможность представить быт и занятия жителей Ладоги в те далекие времена, из эстетические вкусы. Многие вещи украшены разнообразным орнаментом: насечками, кружками, переплетающимися линиями (плетенка) , образующими сложные узоры, изображения фантастических зверей. Торговля была основным импульсом развития Ладоги. Сюда с Приладожья, с Севера доставлялась пушнина – главный товар на рынках Запада и Востока. Из Европы в Ладогу, и через нее на русские и восточные рынки везли оружие, мечи, копья, стрелы, украшения, кубки, византийские ткани, прибалтийский янтарь. Сюда же привозили и рабов, захваченных во время набегов, о чем свидетельствуют письменные источники. С Востока в Ладогу, а через нее и в страны Европы, доставляли бусы из горного хрусталя и сердолика, раковины каури, наборные пояса, дорогую стеклянную и серебряную посуду, шелковые ткани, пряности, предметы роскоши. Но главным восточным товаром являлись арабские серебряные монеты – дирхемы. Именно на них обменивали привезенные товары. Через Ладогу они попадали в Северную и Западную Европу и были основным источником поступления серебра в эти регионы. Наибольшую прибыль давала работорговля. Так если на севере рабыня стоила 70-80 дирхемов, то на восточных рынках за нее можно было получить от 2 до 10-15 тысяч дирхемов. Для сравнения – среднего качества меч стоил 40-60 дирхемов, а лошадь 80-100. Торговцы в те сложные времена для большей безопасности путешествовали большими коллективами, с воинами, слугами. Часто они были вынуждены зимовать в Ладоге. Для их размещения строились «Большие Дома» площадью до 160 кв. м. Как правило, они имели большое помещение с очагом в центре. Вдоль стен устанавливались скамьи, на которых можно было сидеть, спать. Подобные комплексы обнаруживают сочетание скандинавской наборной и русской срубной домостроительной традиции. Очень часто при строительстве таких домов использовались части кораблей, в основном доски. Во время долгих зимовок торговцы готовили свои корабли к далеким и опасным плаваниям по речным и морским путям в Булгары, Константинополь, города Арабского Халифата. В этих домах они занимались ремеслом, изготавливая вещи, необходимые в пути, играли в шахматы, кости. Игральные фишки, изготовленные из разных материалов, неоднократно находят во время раскопок в Старой Ладоге. Основу ладожской экономики составляли дальняя и ближняя торговля и обмен с окрестным финно-язычным населением. Все это стимулировало развитие в Ладоге косторезного, бронзолитейного и стеклоделательного ремесел. В слое середины VIII в. были найдены остатки кузнечно-ювелирной мастерской с уникальным набором из 28 инструментов ремесленника – универсала. Судя по инструментам и отходам производства, мастер занимался кузнечно-слесарными и ювелирными работами, а также ремонтом кораблей. В культурных напластованиях Ладоги найдены останки и других мастерских: бронзолитейных, стеклоделательных, по обработке кожи и кости. Почти во всех постройках встречаются тигли, льячки, ремесленные инструменты, куски янтаря, заготовки и отходы производства.
1) Древняя Русь, вплоть до церковного раскола была духовно единой. Все одинаково верили, принадлежали к одной духовной культуре. И цари, и бояре, и дворяне, и крестьяне — все члены средневековой Руси. Средневековая Русь была самобытным государством. Высшие и низшие классы были звенья единого национального целого. Церковный раскол вызвал первую трещину. Реформы Петра вызвали много других трещин в национальном сознании. Разница в образовании, в быте, между различными слоями русского общества была количественная, а не качественная, каковой она стала после петровских реформ. Раскол раздробил духовное единство русского народа в один из самых трудных моментов его истории. В тот момент, когда Россия вплотную столкнулась с проблемой культурной связи с Европой, в народе возник религиозный раскол. Раскол был роковым обстоятельством в эпоху, когда русскому народу необходимо было учиться у запада. Именно в результате раскола петровские реформы приняли такой подражательный, обезьяний характер. Л. Тихомиров, Владимир Соловьев и многие другие мыслители справедливо указывают на теснейшую взаимосвязь между расколом и характером петровских реформ. Первая основа самобытности всякого народа, вера — была разорвана на две части. Спор во время раскола шел ведь вовсе не о мелочах обрядности, как обычно изображали суть раскола сторонники западно-европейской культуры. “В нашем домашнем расколе, — пишет Владимир Соловьев в своей работе “История и будущность теократии”, — дело шло не о тех частных пунктах, которые выставлялись (впрочем совершенно искренно) спорящими сторонами, а об одном общем вопросе весьма существенного значения. Чем определяется религиозная истина: решениями ли власти церковной или верностью народа древнему благочестию? Вот вопрос величайшей важности, из-за которого на самом деле произошла беспримерная и доселе непримиримая распря между “никонианами” и “староверами”. Раскол, по словам Л. Тихомирова, обнаружил, что мы русские “сами не знаем во что веруем, и чтя одних и тех же святых, одну и ту же Апостольскую церковь — считаем друг друга погибшими, отлученными, преданными анафеме или антихристу”. В 1681 году была запрещена продажа и распространение древних книг и сочинений, оправдывающих старое православие, начались розыски и преследования старообрядцев. В 1682 году по повелению царя Федора был сожжен самый видный вождь раскола Аввакум. Но это только усилило сопротивление. Даже монахи Соловецкого монастыря отказались служить по новым книгам и 10 лет отбивались от царских воевод, посланных взять Соловецкий монастырь. Выступление Никиты Пустосвята в 1682 году в защиту древних истинных обрядов было расценено уже как государственное преступление и ему была отрублена голова. При Софье был издан закон, окончательно запрещающий раскол. Тех, кто укрывал старообрядцев, били кнутом, “раскольников”, соблазняющих сторонников реформированного на греческий образец православия, стали казнить. Государство пошло по ложному пути вслед за церковью. Хранителям древнего, настоящего русского православия пришлось бежать в глухие леса, где они стали основывать свои скиты и уходить в изгнание в чужие земли: в Лифляндию, в Польшу и в Крым. Ложный шаг всегда вызывает следующий еще более ложный. В то самое время, как старообрядцам рубили головы, правительством было разрешено иезуитам проповедовать католичество. В 1685 году иезуиты открыли в Москве школу и начали проповедовать католичество среди иностранцев и русских. Вместе с иезуитами усилили свою деятельность и жившие в немецкой слободе протестанты разных толков. Единый прежде религиозно русский народ стал раскалываться на куски. А этим самым подготавливалась благоприятная почва для разрушения всех устоев русской национальной жизни. 2)Упорно проводя идею о том, что «священство выше царства», вживаясь (когда замещал Алексея Михайловича во время польско-литовских походов 1654–1656) в титул «великого государя», Никон всячески стремился к усилению внешнего великолепия и внутренней государственно-экономической значимости Русской церкви как законной преемницы византийской святости. Монументальным символом этого великолепия стал основанный им в 1656 Воскресенский Новоиерусалимский монастырь под Москвой (Новый Иерусалим). Огромные имущественные ценности, собранные Никоном ради величия церкви, увеличили число его врагов. Не желая делиться властью (а по сути – уступать ее патриарху), царь в итоге резко разошелся со своим былым любимцем. Рассерженный Никон, объявив о том, что оставляет патриаршество, в 1658 удалился в Новый Иерусалим; в 1664 он попытался вернуться в Москву, но был отправлен обратно. Собор 1667–1668, подтвердив никоновские реформы, в то же время снял с их инициатора патриарший сан, причем главным обвинителем на соборе выступил сам царь.
3
4
2