Историческая необходимость отмены крепостного права.
Александр II вступил на престол уже немолодым человеком — в 36 лет. Трудно сказать, что больше повлияло на его решение отменить крепостное право — “Записки охотника” или Крымская война. После нее прозрели многие, в том числе и сам царь. В 1856—1857 гг. в ряде южных губерний произошли крестьянские волнения. Они. быстро затихли, но лишний раз напомнили, что помещики сидят на вулкане.
Крепостное хозяйство таило в себе и другую угрозу. Оно не обнаруживало явных признаков скорого своего краха и развала. Оно могло просуществовать еще неопределенно долгое время. Но свободный труд производительнее подневольного—это аксиома.Крепостное право диктовало всей стране крайне замедленные темпы развития. Крымская война наглядно показала растущее отставание России. В ближайшее время она могла перейти в разряд второстепенных держав.
Нельзя забывать и третью причину.Крепостное право,слишком похожее на рабство, было безнравственно.
Сознавая необходимость преобразований, Александр II не знал, как приступить к ним.У него не было ни плана реформ, ни руководящих принципов. Не имели таковых и министры, подобранные еще Николаем. Между тем в обществе заговорили о гласности. Позднее это слово подхватило и правительство. Но в печати по-прежнему не допускалось свободного обсуждения общественных проблем. По рукам стали ходить записки, посвященные самым животрепещущим вопросам. Некоторые из этих произведений, написанные с блеском и талантом, оказали сильное воздействие и на общественное мнение, и на царя. Особое значение приобрела “Записка об освобождении крестьян”, автором которой был воспитатель наследника престола Николая (рано умершего) К. Д. Кавелин. С конца 1855 г. она начала путешествовать по кружкам, гостиным, салонам, редакциям и канцеляриям.
Крепостное право , считал Кавелин,— это главный узел, в котором сплелось опутавшее Россию зло. Но этот узел надо развязать, а не разрубить. Насильственное решение вопроса не внесет успокоения. России, писал Кавелин, нужны мирные успехи. Надо провести такую реформу, чтобы обеспечить в стране “на пятьсот лет внутренний мир”.
Кавелин считал, что можно и нужно пренебречь правом помещиков на личность крестьянина, но нельзя забывать об их праве на его труд и в особенности на землю. Поэтому освобождение крестьян может быть проведено только при вознаграждении помещиков. Другое решение, заявлял Кавелин, “было бы весьма опасным примером нарушения права собственности”.
Но нельзя, подчеркивал Кавелин, упускать из виду и интересы крестьян. Они должны быть освобождены от крепостной зависимости, за ними надо закрепить ту землю, которой они владеют в настоящее время. Разработку выкупной операции правительство должно взять на себя. Если оно сумеет учесть интересы помещиков и крестьян, то два сословия сначала сблизятся, а затем сольются в один земледельческий класс. Внутри его исчезнут сословные различия и останутся только имущественные. “Опытом доказано,— писал Кавелин,— что частная поземельная собственность и существование рядом с малыми и больших хозяйств суть совершенно необходимые условия процветания сельской промышленности”.
Отмена крепостного права , как надеялся мыслитель, откроет путь другим реформам: преобразованию суда, устранению цензурного гнета, военной реформе, развитию просвещения.
В составлении и распространении записки Кавелин видел свой гражданский долг, “святейшую из святейших обязанностей, хотя бы в конце ее стояли крепость, Сибирь или виселица”. Никто тогда не знал, как обернется дело.
Крепостники встретили записку Кавелина с раздражением. Говорили, что он писал “по заказу Пальмерстона” (английского премьер-министра). Сторонникам сохранения крепостничества удалось настроить против Кавелина самого царя. Кавелин потерял место наставника цесаревича, а затем был удален из Петербургского университета. Тем не менее его записка предопределила многие положения крестьянской реформы.
Эвлия Челеби — в первую очередь путешественник, и его произведение ценно для историка тем, что в нем содержится очень много интересных и верных наблюдений, сведений, характеристик. Как и большинство восточных писателей, Эвлия Челеби склонен ко всякого рода преувеличениям, гиперболам. Порой его фантазия не знает предела, и он, как герой Сервантеса, видит в маленьких городках Украины вместо хат замки, сотни лавок и т. п., но в целом ряде случаев его наблюдения, несомненно, верны, суждения справедливы, а сообщаемые сведения представляют большой интерес для историка.
