В историческом народов Средней Азии и Казахстана, приход царской России занимает особое и видное место, равно как и в истории России. Политика завоевания и присоединения этих территории была вызвана объективными факторами. Россия ослабленная войнами и внешней политикой на Западе, а также неудачными внутренними реформами была не только вынуждена, но и видела перспективным обратить свой взор на восточные земли, которые могли сулить новые рынки сбыта своих товаров, транзитные торговые пути, выход на Юго-Восточные страны. Но самое главное, уже в период начала прихода на эти земли, Россия предсказывала свое соперничество с могущественной Британской империей на территориях среднеазиатских народов. Тем самым приход на эти земли мог послужить превентивным фактором в дальнейших столкновениях. И если Среднюю Азию принято считать завоеванной, то Казахстан явно не относится к такому определению, ибо его вхождение было «добровольным». Казахстан в отличие от своих приграничных соседей, сам изъявил желание о присоединений к России. Несмотря на некоторое сопротивление оказанное царскому режиму в ходе процесса присоединения, что объяснялось, прежде всего разрозненностью казахских народов, тем не менее можно отметить, что процесс сближения и объединения носил характер обоюдного согласия
Внешняя политика Новгорода в русской и советской историографии Новгород, расположенный на северо-западной окраине русских земель, уже в силу географических условий был посредником между ними и западными странами, поэтому внешняя политика Новгорода занимала важное место и в истории внешней политики Руси. Во внешней политике Новгорода можно выделить три главных направления. Одно из них — северо-западное — имело своим объектом Финляндию и Скандинавские страны, другое — западное — Ливонию и Ганзейский союз. Оба направления полностью находились в руках Новгорода, так как с государствами и политическими силами, являвшимися их объектами, остальная Русь непосредственных сношений не поддерживала. Что касается третьего направления — юго-западного, — нацеленного на Литву, то, хотя в сношениях Руси с Литвою, особенно в XIV—XV вв., определяющую роль играла Москва, позиция Новгорода также имела существенное значение. Истоки внешней политики Новгорода восходят к временам Киевской Руси, когда сидевшие в Новгороде наместники великих киевских князей (как правило, их сыновья) совершали походы на финские и прибалтийские племена, вовлекая их в даннические отношения. Эти походы являлись эпизодами и из истории внешней политики Киевского государства в целом, поскольку Новгород входил в его состав, и из собственно новгородской истории, поскольку осуществлялись они местными силами и отвечали преимущественно местным интересам. Полностью новгородской внешняя политика Новгорода становится в период боярской республики в XII—XV вв. благодаря тому, что хотя Новгород и был вовлечен в политическую систему Великого княжества Владимирского, но в силу ограниченности прав княжеской власти в Новгороде располагал свободой в решении важнейших вопросов своей жизни, в том числе и внешнеполитических. Специальные работы о внешней политике Великого Новгорода в научной литературе появляются сравнительно поздно. В течение всего XVIII и начала XIX в. названная проблема затрагивалась почти исключительно в общих трудах по истории России. Основоположник русской исторической науки В. Н. Татищев писал о походах новгородцев на емь (финны) и чудь (эсты) и взимании с них дани, а также о торговле новгородцев с немецкими купцами и столкновениях с немецкими и шведскими рыцарями. В соответствии с общим характером труда приводимые Татищевым известия о внешней политике Новгорода представляют собой обычно простое повторение летописных известий. Но, как это имеет место со многими сюжетами русской истории, [147] затрагиваемыми Татищевым, при изложении фактов внешней политики Новгорода встречаются и такие, сведения о которых в известных ныне источниках отсутствуют. Так, под 1226 г. Татищев сообщает о заключении новгородцами с послами Любека договора, по условиям которого немецкие купцы получили право беспошлинной торговли, но в строительстве собственных церквей им было отказано.Такой договор в истории новгородско-немецких торговых отношений неизвестен: это относится как к дате договора, так и к его содержанию. И здесь перед исследователем встает загадка источников Татищева
