Карл X отличался крайне консервативными политическими взглядами. Во Франции после реставрации Бурбонов не был восстановлен абсолютизм, а установилась конституционная монархия, которая сохранила часть завоеваний революции. Конституционная хартия 1814 года, установленная по указу короля Людовика XVIII, гарантировала, что не будут повторяться те эксцессы абсолютизма, которые в конечном счёте и привели к Великой Французской революции, и поэтому народ принял восстановление монархии Бурбонов.
Карл X же был крайне скептически настроен к революции и её завоеваниям. Он пользовался репутацией сильного и волевого человека, и это наводило многих на опасения, что он может попытаться реставрировать абсолютизм. Эти опасения усилились после назначения премьер-министром Жюля де Полиньяка, в очень близкого к семье Людовика XVI, известного сторонника абсолютизма и племянника любовницы Карла X. Полиньяк превратился в одиозную фигуру, депутаты стали требовать его отставки, а сам король действительно склонился к идее совершить государственный переворот сверху и отменить конституцию. Вследствие этого произошло восстание, в ходе которого король был принужден к отречению от престола, а депутаты передали трон Луи-Филиппу Орлеанскому, известному стороннику конституционного строя.
Официальным государственным языком империи был латинский. В первые века нашей эры он широко распространяется за пределами Италии в западных провинциях не только как язык администрации и армии, но и как разговорный язык образованных представителей местных городских элит, а в некоторых прибрежных областях также и значительной части рядового населения.
Ко времени падения Западной Римской империи на всей ее территории латынь в значительной мере вытеснила местные разговорные языки. Большинство жителей римского Запада считали ее родным языком, а себя самих римлянами. Собственно римская аристократия, а также значительная часть аристократии западных провинций была двуязычной, свободно объясняясь и на латинском, и на греческом языках. Многие римские аристократы владели греческим языком едва ли не лучше, чем родным латинским и имели обыкновение называть их двумя своими родными языками. Император Тиберий, выступая в сенате, всегда говорил по-латыни, но, уходя, бормотал сквозь зубы ругательства по адресу омерзительно угодливых сенаторов на своем любимом греческом.
В восточных грекоязычных провинциях Римской империи латинский язык не получил сколько-нибудь значительного распространения. Он был языком римской армии и римского права. Греческий же был не только самым распространенным разговорным языком, но и вторым государственным, которым римские администраторы на Востоке пользовались значительно чаще, чем первым.
Греческий язык имел на римском Востоке такое же привилегированное положение, как латинский на Западе. В городах, а во многих районах и в деревнях он вытеснял местные разговорные языки. В Малой Азии сельское население говорило на греческом, в Сирии и Палестине на греческом и арамейском (или на греческом и арабском) , в Египте на греческом и египетском.
Греческие аристократы и писатели были уверены в своем культурном превосходстве над всеми остальными народами. Лишь для римлян некоторые из них делали исключение, называя их младшими братьями греков, а латынь испорченным вариантом греческого языка. Кое-кто из греческих философов считал, что даже боги говорят между собой по-гречески. Ни латинского, ни каких-либо других иностранных языков образованные греки, как правило, не знали и не испытывали из-за этого никаких трудностей, куда бы их ни забросила судьба. С людьми своего круга они могли объясниться по-гречески в любом крупном городе Римской державы.
Ситуация кардинально меняется в эпоху Поздней империи. На римском Западе зона распространения греческого языка резко сужается. Кроме жителей старинных греческих колоний, по-гречески теперь могут объясняться только люди, принадлежащие к узкому слою высшей римской знати. Некоторые римские писатели начинают утверждать в это время, что латинский язык во всех отношениях богаче и выше греческого. Отдельные писатели греческого происхождения даже стали писать свои сочинения по-латыни.
Карл X отличался крайне консервативными политическими взглядами. Во Франции после реставрации Бурбонов не был восстановлен абсолютизм, а установилась конституционная монархия, которая сохранила часть завоеваний революции. Конституционная хартия 1814 года, установленная по указу короля Людовика XVIII, гарантировала, что не будут повторяться те эксцессы абсолютизма, которые в конечном счёте и привели к Великой Французской революции, и поэтому народ принял восстановление монархии Бурбонов.
Карл X же был крайне скептически настроен к революции и её завоеваниям. Он пользовался репутацией сильного и волевого человека, и это наводило многих на опасения, что он может попытаться реставрировать абсолютизм. Эти опасения усилились после назначения премьер-министром Жюля де Полиньяка, в очень близкого к семье Людовика XVI, известного сторонника абсолютизма и племянника любовницы Карла X. Полиньяк превратился в одиозную фигуру, депутаты стали требовать его отставки, а сам король действительно склонился к идее совершить государственный переворот сверху и отменить конституцию. Вследствие этого произошло восстание, в ходе которого король был принужден к отречению от престола, а депутаты передали трон Луи-Филиппу Орлеанскому, известному стороннику конституционного строя.