Такая игрушка сегодня – ни для кого не будет чем-то удивительным, но Герон с своего эолипила предсказал появление паровых турбин. А появились они более чем через 2 тысячи лет после его изобретения. Эта игрушка Герона считается первым реактивным двигателем. По-настоящему сложные механические игрушки появились только в XVII веке. Они были настоящими механическими шедеврами: заяц, грызущий морковку и поводящий ушами; красавица, прихорашивающаяся перед зеркалом; майский жук, который шевелится и ползает как живой; полк игрушечных солдатиков, марширующих по крошечной улице под удары барабана. В те времена игрушки служили не столько для игр, сколько для украшения интерьера, они считались фамильными драгоценностями и передавались по наследству. Они часто изготавливались не для детей, а для того, чтобы удивить и поразить взрослых, подчеркивая изысканность и богатство хозяина. К примеру, званый вечер во Франции (Италии, Германии) 300 лет назад мог выглядеть так: слуги, встретив гостей, проводят их в общий нарядный зал, в центре которого стоит клавесин на высоком Возле инструмента на стуле сидит девочка, одетая по последней моде. Хозяин делает знак, после которого она встает, делает поклон гостям и начинает превосходно играть на клавесине. Может быть, вначале мало кто из гостей замечает ее скованную фигуру и неподвижность лица. Девочка заканчивает игру, кланяется, будто бы в ожидании аплодисментов, и замирает. Гости в изумлении. Только теперь они понимают, что пианисткой была кукла. Хозяин же доволен тем, что своей выдумкой смог удивить гостей
Метод обучения был один — зубрежка, или, как говорили в бурсе, долбня. Учение в долбежку непонятных богословских предметов становилось еще более нелепым потому, что педагоги не считали нужным объяснять ученикам смысл вдалбливаемых наук, а просто задавали «от сих до сих». Естественно, что такое учение приносило только страдания несчастным бурсакам, сложившим по этому поводу песню: Сколь блаженны те народы, Коих крепкие природы Не знали наших мук, Не ведали наук. По некоторым предметам педагоги допускали так называемые «возражения»: ученикам позволяли спорить и выступать по одному и тому же вопросу с различных, но строго определенных начальством позиций. Темы были такие: «Может ли дьявол согрешить?», «Первородный грех содержит ли в себе, как в зародыше, грехи смертные, произвольные и невольные ли Сократ и другие благочестивые философы язычества или нет?» Подобные схоластические упражнения, наполненные пустой, никчемной софистикой, считались венцом премудрости и поэтому допускались очень редко. Многие бурсаки, отчаявшись преодолеть подобную премудрость, записывались в «вечные нули»,— авдитор, не спрашивая у них урока, ежедневно в нотате ставил против их фамилий нуль. Они переезжали на «Камчатку», играли, а то и просто спали под партами. Розог не боялись и ждали счастливого дня, когда их, сидевших в каждом классе по нескольку лет, на основе «закона о великовозрастии» выгонят из бурсы и отправятся они на поиски подходящего места — пономаря, звонаря, церковного сторожа.
ну как бы всё :