Стихотворение "реквием" - это не только голос народа, но и слезы самой поэтессы. Анна Ахматова прожила трудную жизнь: Муж Анны Андреевны был застрелен, а сын много раз находился в ссылке и в тюрьме.
Итак, что это было во времени? Время репрессий. Время, когда по улице неторопливо шел ни в чем не повинный человек, а у подъезда его уже ждала "черная воронка" - предвестник заключения и преждевременной смерти. Время, когда людей отправляли в ссыльные, лагеря, тюрьмы только по доносу. Это ужасное время. И Ахматова писала об этом с болью матери, отчаянием жены и силой поэтессы.
В пьесе мы видим две исторические ссылки: сравнение с горем стрелецких жен и строфу под названием "Распятие", где автор сравнивает мучения матерей с отчаянием Богородицы, наблюдающей распятие своего сына. Так поэтесса проявила некую историческую преемственность материнского горя: вся человеческая история началась с него, питалась им веками и до сих пор живет с ним. Кроме того, он превозносил образ страдающих женщин на хвосте, сравнивая его с Матерью Христа, на которую мучители не могли поднять взгляда. Эта любовь женщины к своему ребенку священна, говорит Ахматова, мы возвеличиваем ее в иконах, но сейчас настало время, когда ее растоптали. В ней звучит "реквием" Ахматовой, песня о смерти любви.
Роль обращения к историческому в этом стихотворении велика, огромна. Он доказал, что Ахматова и ее скорбящие товарищи достойны памятника, который предостерег бы нас сегодня от посягательства на священные права человека. могут быть орфагрофические ошибки предупреждаю. удачи
Тема материнского страдания в поэме А.А. Ахматовой «Реквием» занимает важнейшее место. Это связано с тем, что образ матери – центральный в поэме. Он чрезвычайно сложен. В нем сплелись три ипостаси: мать – лирическая героиня (автобиографический образ), мать – обобщающий образ всех матерей и, наконец, мать – Россия.
В «Посвящении» Ахматова сразу вводит обобщающий образ Матери. Происходит это за счет употребления местоимения «мы» и глаголов во множественном числе. К финалу стихотворения из толпы матерей, ожидающих приговора, выделяется образ одной Матери, которой и суждено стать выразителем материнских страданий в поэме:
…И сразу слезы хлынут,
Ото всех уже отделена…
…Но идет…Шатается…Одна…
Во «Вступлении» появляется образ Руси. Используя прием олицетворения, поэтесса создает ощущение Руси как живого человека, женщины, которую в кровь избивают сапогами, давят шинами «чёрных марусь».
С первой по десятую часть разворачивается собственно сюжет поэмы. Сначала сына лирической героини уводят, и начинается полоса ожиданий и мытарств. Душу матери одолевают парадоксальные чувства. Примечательна в этом отношении часть третья:
Нет, это не я, это кто-то другой страдает.
Я бы так не могла, а то, что случилось,
Пусть черные сукна покроют,
И пусть унесут фонари…
Ночь…
Ночь – это состояние души матери. Беспамятство вдруг сменяется тихим плачем, а затем надрывным причитанием:
Семнадцать месяцев кричу,
Зову тебя домой,
Кидалась в ноги палачу,
Ты сын и ужас мой. (V часть)
Легкие летят недели.
Что случилось не пойму,
Как тебе, сынок, в тюрьму
Ночи белые глядели,
Как они опять глядят
Ястребиным жарким оком,
О твоем кресте высоком
И о смерти говорят (VI часть).
В седьмой части «Приговор» мать узнает об участи, уготовленной ее сыну: «И упало каменное слово // На мою еще живую грудь». Сумасшествие, надвигающееся на убитую горем женщину, начинается с о смерти прийти («К смерти»). Мать готова принять смерть в любом виде, только бы не видеть страданий своего сына. Апогей безумства наступает в девятой главе:
Уже безумие крылом
Души накрыло половину,
И поит огненным вином
И манит в черную долину.
Поразительно, но здесь мы уже не видим слез и причитаний. Окаменелость и усталость – вот чувства, охватившие лирическую героиню в этой части. Она как бы собралась и сжалась в комок, но в этой собранности сквозит безумие, отстраненность от мира и реальности.
Высшей точкой поэмы является десятая часть «Распятие». Ахматова использует здесь библейский мотив распятия Христа, но смотрит на все происходящее глазами Марии. В этом образе страдающей Марии сплелись воедино и мать-лирическая героиня, и все матери жертв террора, и Русь, униженная, растоптанная, вынужденная в молчании смотреть на убийство своих сыновей. Мария становится неприкосновенной и святой в момент перенесения ею таких же мученических страданий, какие переносит ее сын на кресте:
Магдалина билась и рыдала,
Ученик любимый каменел,
А туда, где молча Мать стояла,
Так никто взглянуть и не посмел.
В эпилоге автор опять говорит от лица лирической героини. Она вспоминает обо всех матерях, разделивших с нею страшную участь ожидания под «звездами смерти»:
Хотелось бы всех поименно назвать,
Да отняли список, и негде узнать.
извиняюсь это не мое.