МЕТЕЛЬ
В 1811 г. в поместье своем проживал с женой и дочерью Машей Гаврила Гаврилович Р. Был он гостеприимен, и многие пользовались его гостеприимством, а некоторые приезжали ради Марьи Гавриловны. Но Марья Гавриловна была влюблена в бедного армейского прапорщика по имени Владимир, проводившего отпуск в своей деревне по соседству. Молодые влюбленные, считая, что воля родителей препятствует их счастью, решили обойтись без благословения, то есть венчаться тайно, а потом броситься к ногам родителей, которые, конечно же, будут тронуты постоянством детей, простят и благословят их. План этот принадлежал Владимиру, но и Марья Гавриловна наконец поддалась его уговорам о бегстве. За ней должны были приехать сани, чтобы отвезти ее в соседнее село Жадрино, в котором было решено венчаться и где Владимир уже должен был ее ожидать.
В назначенный для побега вечер Марья Гавриловна была в сильном волнении, отказалась от ужина, сославшись на головную боль, и рано ушла к себе. В условленное время она вышла в сад. На дороге дожидался ее кучер Владимира с санями. На дворе бушевала метель.
Сам же Владимир весь этот день провел в хлопотах: ему необходимо было уговорить священника, а также найти свидетелей. Уладив эти дела, он, сам правя в маленьких санях в одну лошадь, отправился в Жадрино, но, едва выехал он за околицу, как поднялась метель, из-за которой Владимир сбился с пути и проплутал всю ночь в поисках дороги. На рассвете только добрался он до Жадрина и нашел церковь запертою.
А Марья Гавриловна утром как ни в чем не бывало вышла из своей комнаты и на вопросы родителей о самочувствии отвечала спокойно, но вечером с ней сделалась сильная горячка В бреду повторяла она имя Владимира, говорила о своей тайне, но слова ее были столь несвязны, что мать ничего не поняла, кроме того, что дочь влюблена в соседского помещика и что любовь, должно быть, была причиной болезни. И родители решили отдать Машу за Владимира. На приглашение Владимир отвечал сумбурным и невразумительным письмом, в котором писал, что ноги его не будет в их доме, и просил забыть о нем. А через несколько дней уехал он в армию. Происходило это в 1812 г., и через некоторое время имя его было напечатано в числе отличившихся и раненных под Бородином. Эта новость опечалила Машу, а вскоре скончался Гаврила Гаврилович, оставив ее своей наследницей. Женихи кружились вокруг нее, но она, казалось, была верна умершему в Москве от ран Владимиру.
«Между тем война со славою была окончена». Полки возвращались из-за границы. В имении Марьи Гавриловны появился раненый гусарский полковник Бурмин, который приехал в отпуск в свое поместье, находившееся неподалеку. Марья Гавриловна и Бурмин чувствовали, что нравились друг другу, но что-то удерживало каждого от решительного шага. Однажды Бурмин приехал с визитом и нашел Марью Гавриловну в саду. Он объявил Марье Гавриловне, что любит ее, но не может стать ее мужем, так как уже женат, но не знает, кто его жена, где она и жива ли. И он рассказал ей удивительную историю, как в начале 1812 г. ехал он из отпуска в полк и во время сильной метели сбился с дороги. Увидев вдалеке огонек, направился к нему и наехал на открытую церковь, около которой стояли сани и в нетерпении ходили люди. Они вели себя так, как будто ждали именно его. В церкви сидела молодая барышня, с которой Бурмина поставили перед налоем. Им двигало непростительное легкомыслие. Когда обряд венчания кончился, молодым предложили поцеловаться, и девушка, взглянув на Бурмина, с криком «не он, не он» упала без памяти. Бурмин беспрепятственно вышел из церкви и уехал. И вот теперь он не знает, что сделалось с его женою, как ее зовут, и не знает даже, где происходило венчание. Слуга, бывший с ним в то время, умер, так что нет никакой возможности отыскать эту жеnщину.
«Боже мой, Боже мой! — сказала Марья Гавриловна, схватив его руку, — так это были вы! И вы не узнаете меня?
Бурмин побледнел... и бросился к ее ногам...
Роман «Доктор Живаго» написан от лица того, кто не выбирал чью-то сторону, кто был воспитан высокообразованными людьми, кто интеллигентен по своей сути и не может выносить жестокости и убийств. Юрий Андреевич Живаго квалифицированный врач, пишет превосходные стихи и, кроме того, воспитывался укладом жизни века – отсюда и обилие цитат из русской классической литературы. Он не трус, не отщепенец, не предатель, он гуманист и лирик. Революция становится его трагедией, так как он теряется и не понимает, как можно жить в мире, где людей убивают просто так или за то, что они иного сословия. Символом революции в «Докторе Живаго» стала метель – непредсказуемое движение снежинок, завывания ветра и пронизывающий холод.
Живаго говорит о революции так: «свобода по нечаянности, по недоразумению». Выходит, что к власти пришли люди, которые не готовы были править. Им не хватало образования, ума, опыта, рассудительности и в какой-то мере терпения, чтобы реализовать ту роль, которую они самостоятельно выбрали. А люди образованные просто морально не смогли собраться, они «отшатнулись от искажений и извращений идеи, а не от самой идеи». Рабочие просто громили все, особо не раздумывая, а образованная интеллигенция слишком долго думала, когда нужно было просто делать.
В противопоставление Живаго автор вводит Павла Антипова (который затем берет фамилию Стрельников). Стрельников жесток, прямолинеен, желает быть лидером. Он в пылу убеждений готов отказаться от семьи и детей, но в итоге понимает свою ничтожность и кончает жизнь самоубийством. Пастернак на его примере показывает, как развращает иллюзия власти, которую легко заполучить в тумане революционной смуты.
Две жены Юрия Живаго – символы с одной стороны его взглядом, меняющихся со временем, а с другой стороны они представляют образ России. Антонина была ему и женой и другом, она поддерживала его во всем и главной для нее была семья – Юрий и Тоня были идеальной парой. Антонина – Россия до войны и революций, Россия мирная, где семейные ценности превыше всего. Затем встреча с Ларой, которая была его пылкой первой любовью. Лара пробуждает в нем страсть, желание – она Россия в пылу революции. И на могиле Живаго Лара говорит с ним, как с живым – символическое торжество любви над смертью, к которому Пастернак не раз возвращается на страницах романа.
С середины романа читатель вместе с доктором приходят к выводу, что не вся интеллигенция оказалась не готова к революции. Высшая культурная каста раскололась на тех, кто ждал революцию и не плохо устроился при новой власти, и тех, кто не нашел себе места. Интеллигенция, представителем которой являлся Живаго, умирала от «отсутствия воздуха», а интеллигенция доморощенная, заурядная осталась довольна тем, что появилась возможность пройти «в верха» без труда. В итоге вместе с потомственными, истинными интеллигентами умирала культура огромной империи.