Повесть Н. В. Гоголя «Тарас Бульба» раскрывает перед читателями страницы давно минувшего национально-освободительной войны украинского народа против поляков. В ярких образах запорожских казаков, героев этой войны, писатель воплощает идеал воина-защитника — вольнолюбивого, преданного Родине, товарищам, готового отдать все свои силы в борьбе за правое дело. Товарищество, взаимо и взаимовыручка — главные законы для запорожского казака. Каждый из них считает своим долгом выручить товарища, даже рискуя собственной жизнью. В тяжелую минуту на поле кровавой битвы старый полковник Тарас Бульба обращается к своим воинам: «Нет уз святее товарищества!.. Бывали и в других землях товарищи, но таких, как в Русской земле, не было таких товарищей». Пропал в пыльных крымских степях отряд, спешивший на подмогу захваченным татарами казакам; почти все Тарасове войско полегло в битве под стенами Дубно, пытаясь выручить плененных поляками, но не было на свете никогда такого, «чтобы козак покинул где или продал как-нибудь своего товарища».
Не страшится казак смерти, потому что не о себе думает он, а о святом долге перед землей украинской, и если суждено погибнуть, то так, как никому не доведется умирать. «Прощайте, паны-братья, товарищи! Пусть же стоит на вечные времена православная Русская земля...», — сказал перед смертью атаман Мосий Шило. «Благодарю Бога, что довелось мне умереть при глазах ваших, товарищи! Пусть же... красуется вечно любимая Христом Русская земля!» — проговорил, умирая, Павел Губенко.
Л́́ИРИКА Лермонтова составляет важнейшую часть его лит. наследия. По характеру дарования Л. по преимуществу лирик с необычайно рано сформировавшимся и обостренным чувством личности; в центре его лирики художественно обобщенный образ, близкий самому поэту, что придает творчеству Л. исключит. целостность и единство (см. Лирический герой). Лирика Л. обозначила послепушкинский этап в развитии рус. поэзии (см. Русская литература 19 века), отразила важный сдвиг в обществ. сознании передовой дворянской интеллигенции, к-рая не мирилась с отсутствием духовной и политич. свободы, но после поражения восстания декабристов была лишена возможности открытой борьбы. Наследуя традиции гражд. поэзии декабристов и А. С. Пушкина, лермонт. лирика развивалась в русле рус. романтич. поэзии 30-х гг. и европ. романтизма (см. Дж. Байрон). Признание безграничных прав личности и наряду с этим утрата веры в осуществимость обществ. идеала в условиях социальной изоляции предопределили протестующий и трагич. характер лермонт. лирики. Сознание распавшейся связи времен порождало чувство историч. несвоевременности, усугубляло свойственные Л. вселенский масштаб отрицания, вражду со «светом», с толпой и самим богом, создавшим мир, где попирается добро и справедливость. Противопоставление романтич. личности «целому миру» выливается не только в «тяжбу с богом» и мятежный протест, но также в остро переживаемое ощущение собств. избранничества: герой ранней лирики Л. — могуществ. личность, убежденная в роковой предначертанности своей судьбы единолично разрешить коренные вопросы нравств. и социального устроения мира. Высокий провиденциальный смысл личной, гражд. и поэтич. миссии — один из постоянных мотивов юношеской лирики. Лирика раннего Л. (1828—32) обладает ярко выраженными особенностями, отличающими ее от зрелой. В соответствии с умонастроением поэта излюбленным жанром его ранней лирики становится монолог-исповедь. К этой форме тяготеют жанры медитации, элегии, послания, романса, к-рые обнаруживают к трансформации и «вмещению» многообразных лирич. переживаний (см. Жанры). Менее продуктивны в этот период сатира, аллегория, эпиграмма. Сатирич. и эпиграмматич. наследие Л. невелико; почти отказавшись от сатиры как жанра, Л. широко использует сатирич. элемент в составе иных жанров. Аллегории же типа стих. «Жалобы турка» совершенно исчезают из лирики Л., но с аллегориями философско-медитативного плана («Чаша жизни») генетически связаны многие пейзажно-символические стихотворения (от «Паруса» до «Листка»). Сосредоточенность на идее личности как субъекте лирич. переживаний («Я сам собою жил доныне...») обусловила прорыв Л. из общеромантич. круга эмоций к неповторимо индивидуальным (см. Сушковский цикл, Ивановский цикл). Первоначально лирич. «Я» у Л. еще во многом условно