Эпитеты: над скудной ( глиной ) татарской древней (воли ), за туманной ( рекою ) , светлая ( жена), с вековою ( тоскою ).
Олицетворения: река раскинулась. течет, грустит лениво, идут испуганные тучи ,степи грустят, стога. идут испуганные тучи; тихие зарницы князя стерегли., за ветром взывают мечи;
Метафоры. Летит, летит степная кобылица
и мнет ковыль. Закат в крови! Из сердца кровь струится! Слышал я Твой голос сердцем вещим в криках лебедей.Орлий клёкот над татарским станом угрожал бедой. Развязаны дикие страсти под игом ущербной луны.
Сравнения. И я с вековою тоскою, КАК волк над ущербной луной. И падают светлые мысли, сожженные темным огнем.Опять над полем Куликовым взошла и расточилась мгла, и, СЛОВНО облаком суровым,
грядущий день заволокла.
Образ анчара возникает уже в первой строфе и дается в торжественно-мрачном тоне. Это подчеркивают эпитеты: «чахлая» , «скупая» пустыня, раскаленная зноем почва.
Употребление старославянской формы «раскаленный» делает стих приподнятым, величественным.
Сравнение «как грозный часовой» необыкновенно выразительно.
Пушкин создает символический образ. Его не интересует больше само дерево, растущее на острове Ява. Потрясает какой-то просветленный пушкинский гуманизм. Поэт поднимается до постановки огромной проблемы о праве человека на жизнь и о праве на его жизнь со стороны другого человека.
Во второй и последующей строфах усиливается мрачный характер образа: возникает тема яда.
Природа жаждущих степей
Его в день гнева породила
И зелень мертвую ветвей
И корни ядом напоила.
В третьей строфе яд показан в движении, он смертоносен:
Яд каплет сквозь его кору…
Трагизм заключается в том, что к дереву, к которому «и птица не летит» , «и тигр нейдет» , а ветер, соприкоснувшийся с ним, «мчится прочь уже тлетворный» , человека отправляют «властным взглядом» . Причем посылающий прекрасно знает о последствиях своих действий. Посланный же «послушно в путь потек» , потому как раб, давно забывший, что он такой же человек. Подданный выполнил свою миссию: принес с ядовитого дерева своему князю «смолу» и «умер… у ног непобедимого владыки» . Доволен остался деспот, разослав с принесенным ядом гибель «к соседям в чуждые пределы» , умножая и распространяя вокруг себя зло.
Психологическая основа пушкинского стихотворения — кровное и искреннее сочувствие человеку, обреченному на гибель.
Стиль на удивление спокоен. Несмотря на это, голос Пушкина будто заклинает: подобное недопустимо в человеческом обществе. (это?)