Это обряд принесения подношений ногоплечему богу древних гишишинов. Они подносят ему кровь самых прекрасныз девушек смешанную с рыбьим жиром. Рыбу гашишины считали священным животным и покланялись ей. Именно поэтому на блюде изображена рыба.
1. Суть мировоззрения Фамусова сводится к нескольким прочно усвоенным правилам. Он охотно простит любые бытовые грехи и грешки, но готов казнить тех, кто отказывается жить по законам "старины". Он не приемлет "новизну" еще и потому, что все московские "тузы", в кругу которых он вращается, исповедуют те же взгляды. 2. Для Фамусова ценны размеренность и налаженность московского быта, прочность традиций, патриархальный уклад. 3. Любя Софью, Чацкий вынужден вступить в общение с Фамусовым, заговаривая с ним не может не отстаивать своих позиций, не отталкивается от той марали, которую ему навязывают. Так появляется знаменитый монолог Чацкого. Это не упражнение в красноречии, не попытка "просветить" Фамусова,-это вынужденная и страстная защита тех начал жизни, котрые ему дороги и от которых он отказаться не может.
На картине Левитана «Вечерний звон» изображён пейзаж, который довольно типичен для среднерусской полосы. Изображение «схвачено» взглядом с одного из берегов реки — поросшего травой клочка земли в передней части картины. Основное изображение — роща в жёлто-зелёном осеннем уборе и монастырь — предстают вдали сказочным видением. И если в «Тихой обители» два берега соединены мостиком, пусть стареньким и шатким, то в «Вечернем звоне» связующей «нитью» между берегами могут служить лишь лодки. К берегу на первом плане картины примыкают потемневшие деревянные мостки — может быть, их иногда используют в качестве причала, может, стирают с них бельё в речке. Но у мостков лодок нет — две лодки стоят просто у берега. В одной из этих лодок сидит человек. Ещё одна лодка, полная народа, плывёт по реке. На дальнем берегу прямо от кромки воды по склону идёт широкая проторённая дорога — к белым воротам в виде трёх соединённых между собой арок. На берегу, у самой воды, чернеют две крошечные фигурки — скорее всего, это монахи. Справа от ворот — белый пятиглавый храм с зелёными куполами и скатами крыши. Сохранившиеся фотографии Кривозерского монастыря позволяют сделать вывод, что он и явился прототипом этого храма на картине Левитана. Слева от ворот, среди золотого пламени осенних деревьев, изображён одноглавый храм с колокольней. Белоснежная колокольня возвышается над приземистой церковью с маленьким куполом. Стены церкви также белые, только крыша зелёная, как и у другого храма на картине. У этой церкви, образ которой навеян обликом Саввино-Сторожёвской обители, золочёный купол. Такой же купол и у её колокольни. Значительную часть картины занимают изображения неба и воды. Раскинувшееся над пейзажем розовато-сиреневатое закатное небо в облаках занимает больше трети картины. Река по диагонали рассекает сушу, плавно обегает изрезанную линию берегов. В «зеркале» реки смутно отражаются и прибрежные заросли, и очертания храмов. Художник не просто запечатлел образы двух монастырей на фоне незатейливого пейзажа — он сумел вложить в картину и удивительное ощущение мира и покоя, и даже неуловимый отзвук незримых колоколов… Левитан использовал для своей картины название другого художественного произведения: «Вечерний звон» — это название известной песни на стихи И. И. Козлова и музыку А. А. Алябьева, написанной в 1827-1828 гг. Текст же, в свою очередь, является вольным переводом с английского языка стихотворения ирландского поэта Томаса Мура «Those evening Bells». Не случайно, по-видимому, искусствовед А. А. Фёдоров-Давыдов назвал «Вечерний звон» Левитана одной из «наиболее «литературных» и философских» картин художника…
Это обряд принесения подношений ногоплечему богу древних гишишинов. Они подносят ему кровь самых прекрасныз девушек смешанную с рыбьим жиром. Рыбу гашишины считали священным животным и покланялись ей. Именно поэтому на блюде изображена рыба.