Робинзона Крузо" можно любить, можно не любить, но признать, что это великая книга, которая даже слово "робинзон" сделала нарицательным, придётся. Я все робинзонады обожаю с детства, даже, наверное, в детстве любила больше, чем сейчас. Правда, как ни странно, именно сам классический "Робинзон Крузо" нравился мне куда меньше, чем, например, "Новый швейцарский Робинзон" (пусть он и до приторности благочестиво-религиозный и нравоучительный) и нежно обожаемый "Таинственный остров" (кстати, если кто знает ещё какие-нибудь шикарные робинзонады, скажите мне обязательно). Нравилась мне только часть про жизнь на острове, а всё что до и после я обычно пропускала. Не буду спорить, что, может быть, именно в часто пропускаемых частях и содержался основной смысл произведения, глубокая мораль Дефо, которая говорит устами и делами Робинзона, что-то там ещё такое скучное из учебников по истории зарубежной литературы... Мне от Робинзона требовались только банальнейшие приключения. И он мне их давал. Не знаю, не смогу объяснить, откуда у меня страсть ко всем этим спискам "что, чего, откуда и как притащил", но каждый новый предмет, найденный или сделанный Робинзоном, я встречаю тихим довольным урчанием, как будто сделала его сама (ну или по крайней мере я им совместно с бедным Роби буду пользоваться). Эта дотошность и занудность, которая по логике вещей должна быть неимоверно скучной (и он принёс с корабля а) носовых платков пять штук красивых; б) кочергу; в) книжки десять штук нравоучительных) мне очень нравится. Может быть, поэтому и "Таинственный остров" меня в своё время восхитил гораздо больше, потому что там каждая крупица и тряпочка идёт в дело. Наверное, во мне говорит какой-то древний инстинкт Плюшкина и банальный вещизм.
Вообще, страшно представить, что кому-то пришлось бы столько лет жить одному на необитаемом острове. Не знаю, каким характером нужно обладать, чтобы не опустить руки, не впасть в уныние и даже не потерять человеческий облик (столько лет без какого-либо подобия общения...) Прообраз Робинзона Александр Селькирк пробыл на острове всего четыре года и почти одичал, а бесчеловечный Дефо упёк туда несчастного искателя приключений на долгие десятилетия.
А вот продолжения романа читать совершенно не хочется, несмотря даже на то, что во второй части Робинзон путешествует по столь близкой Сибири. Да и написана она, как я понимаю, только на волне успеха первой части, а третья и вовсе содержит только одни нравоучения, так что даже сами англичане того времени, которые любят такое дело, не смогли её переварить.
ответ:Недавно я прочитала рассказ Федора Александровича Абрамова "О чем плачут лошади". Трудно передать то впечатление, которое произвело на меня это произведение. Здесь чувствуется нежная, трепетная любовь автора к родной природе, к миру "пахучих трав, стрекоз и бабочек", а в особенности к миру лошадей. Но это светлое чувство любви омрачается сознанием того печального и несправедливого положения, в котором находятся животные.
Читая рассказ, я словно ощущала под своей ладонью теплые бархатные губы лошади, слышала ее звонкое ржание, видела ее умные, внимательные глаза, глядящие с надеждой и доверием. Разве можно обмануть эти глаза?! Разве можно предать глубокую веру этого существа в человека, в справедливость? Лошади наполняли красотой и жизнью весь окружающий мир. И когда-то люди ценили эту красоту. Лошадям отдавали самый лакомый кусочек, с огромной любовью ухаживали за ними, "водили на водопой, скребли, чистили", говорили им ласковые благодарные слова. И животные чувствовали свою ценность. Да так оно и было. Лошадь была главной опорой в хозяйстве крестьянина. А разве можно сравнить с чем-нибудь сказочные русские гулянья на лошадях!
Но это было давно. А что же мы видим теперь? Я читаю строки о том, какую жизнь ведут лошади сейчас, и мое сердце обливается кровью. День и ночь страдают и томятся они в душной, грязной конюшне, умирая от жажды, мучаясь от надоедливых насекомых. И по нескольку дней никто не заходит к ним, никто не почистит, не накормит, не принесет воды. Невозможно без боли смотреть на этих бедных животных "с невылинялой клочкастой шкурой, с гноящимися глазами, с какой-то тупой покорностью и обреченностью во взгляде, во всей понурой, сгорбленной фигуре". И все же в некоторых из них еще живет вера в человека, вера в то, что "не всегда так тяжело жилось их брату". Рассказы про былые счастливые времена в жизни лошадей вдохновляют их, поднимают дух. Слушая песни о давних временах, они забыть про жару и надоедливых мух терпеть удары ременки и с большей легкостью выполняют свою работу.
Единственное, чего ждали лошади от героя, — подтверждения, что рассказы о любви и уважении не выдумка. Они смотрели на него с надеждой и мольбой. И я не могу понять, как же мог он обмануть эту надежду, разрушить ту искренность и доверие, которые существовали между человеком и животными? Как он мог отобрать у этих несчастных их единственное утешение?
Рассказ Абрамова, в котором звучит искренняя любовь и сочувствие ко всему живому, к окружающему миру, поразил меня глубиной выраженных в нем мыслей и чувств. Это произведение вызвало в моем сердце искреннее стремление хоть чем-нибудь страдающим животным, облегчить их жизнь, вернуть те прекрасные времена, о которых они знают только понаслышке и о которых так мечтают.