В фольклорном образе Пугачева легко обнаруживается его историческая основа. В преданиях исторически правдиво зафиксированы основное направление борьбы — против бар-помещиков, дворян-заводчиков, царских чиновников, и социальный смысл ее — за трудовой народ и его интересы. Определяющей чертой образа является тесная связь с народом. Если «вольные люди» в своей одиночной борьбе против эксплуататоров пользуются, главным образом, моральной поддержкой трудового народа, если Ермак (и даже Степан Разин) народных преданий опираются на сравнительно небольшую количественно «вольницу» , «дружину» , то Пугачев в своих действиях опирается на значительно более широкие народные массы, которые не только морально поддерживают его, но и активно действуют сами. Пугачев — предводитель восставшего народа.
По тесной связи с народом, по силе выражения народных интересов Пугачев в уральском дореволюционном фольклоре выделяется из образов борцов за социальное освобождение. Подобное изображение Пугачева свидетельствует о выросшем народном самосознании, о сильной стороне его в попытке разрешить вопрос о взаимоотношениях восставшего народа и вождя. Образ Ермака — воина-завоевателя складывается в уральском фольклоре в ту пору, когда была жива традиция ранних, в значительной степени, мифологических преданий. Естественно поэтому, что Ермак борется с волшебными людьми, загоняя их в гору. Место волшебных людей в варианте сюжета занимает легендарная Чудь. Но функция образа везде одна и та же: герой борется против врагов.
В фольклорной биографии Ермака имеются контакты с фольклорной биографией других героев. Так, о Чингизхане в татарских преданиях рассказывалось, будто он произошел от незнатной породы, начало известности его приписывают разбойничеству, определяют его профессию
Музыкальные особенности русской песни. Русская песня распадается на великорусскую, малорусскую и белорусскую. Более всего изучена великорусская песня, которая, к тому же, представляет всего более разнообразия и научно-музыкального интереса. Она отличается большой характерностью и своеобразием строения, что объясняется, вероятно, наличностью в ней поэтическо-музыкальных влияний соседних с великорусами финских и тюркских племен (главным образом, татар) . Малороссийские песни менее своеобразны с точки зрения западноевропейской музыки и ближе к последней в гармоническом и отчасти мелодическом отношениях; тем не менее, отличия великорусской песни от малороссийской и белорусской заключаются не в ритме и не в строении, а в употреблении некоторых интервалов, от которых нарушается диатонизм, свойственный великорусским песням. В малороссийских песнях есть склонность окрашивать, хроматизировать некоторые интервалы для большей выразительности, в чем иные (Сокальский) видят влияние азиатского Востока. Различия появляются в напевах более позднего времени. Более ранние и точнее записанные малороссийские песни в строении мелодий обнаруживают также диатоническую основу, наравне с великорусскими. Результаты исследования великорусской песни имеют, поэтому, большое значение и для малорусской, и для белорусской песен. Народная песня неразрывно состоит из двух элементов: слов (текста) и напева. Народ не знает так называемых «песен без слов» ; он, прежде всего, придает значение словам, их запоминает, а по ним запечатлевается в его памяти и напев. Отдельно взятые слова или мелодия представляют только элементы песни, часто искаженные: текст, например, получает особый уклад во время пения и является совсем иным при простой передаче его без напева, потому что в последнем случае нередко пропускаются вставочные и добавочные слоги и слова (например, а, э, эх и т. п.) , a пропуск таких частиц разрушает склад песни. Это последнее слово есть простонародный термин для означения песенной речи, подобно тому, как лад означает напев. Русские песни исполняются в русском народе одиночно или хором, обыкновенно без сопровождения музыкальных инструментов. Даже пляшут русские крестьяне под пение песен. Сюжеты, которым посвящены русские народные песни, весьма многочисленны и обнимают весь строй крестьянской деревенской жизни (а в последнее время — и городской) , все явления жизни крестьянина от колыбели до могилы. Существует много опытов классификации русских песен по их содержанию. Наиболее стройной является классификация известного знатока и собирателя русских песен П. В. Шейна, который свое многотомное собрание великорусских песен (до 3 тысяч) , первый выпуск которого только что издан Императорской академией наук 1, разделил на две главные категории, по двум сторонам жизни крестьянина — личной и общественной: а) песни, отражающие в себе главные моменты жизни человека — рождение, женитьба, смерть — но в пределах своей семьи, своей волости, и б) песни, в которых выражается переход к жизни общественной, государственной. Лопатин все русские песни, исключив из них былины, делит на два разряда: 1) песни лирические, в том числе и большинство песен исторических, и 2) обрядовые — свадебные, хороводные и игровые. Эта классификация меньше выдерживает критику, потому что лирический и личный элемент в известной степени присущ и обрядовым песням.
В фольклорном образе Пугачева легко обнаруживается его историческая основа. В преданиях исторически правдиво зафиксированы основное направление борьбы — против бар-помещиков, дворян-заводчиков, царских чиновников, и социальный смысл ее — за трудовой народ и его интересы. Определяющей чертой образа является тесная связь с народом. Если «вольные люди» в своей одиночной борьбе против эксплуататоров пользуются, главным образом, моральной поддержкой трудового народа, если Ермак (и даже Степан Разин) народных преданий опираются на сравнительно небольшую количественно «вольницу» , «дружину» , то Пугачев в своих действиях опирается на значительно более широкие народные массы, которые не только морально поддерживают его, но и активно действуют сами. Пугачев — предводитель восставшего народа.
По тесной связи с народом, по силе выражения народных интересов Пугачев в уральском дореволюционном фольклоре выделяется из образов борцов за социальное освобождение. Подобное изображение Пугачева свидетельствует о выросшем народном самосознании, о сильной стороне его в попытке разрешить вопрос о взаимоотношениях восставшего народа и вождя.
Образ Ермака — воина-завоевателя складывается в уральском фольклоре в ту пору, когда была жива традиция ранних, в значительной степени, мифологических преданий. Естественно поэтому, что Ермак борется с волшебными людьми, загоняя их в гору. Место волшебных людей в варианте сюжета занимает легендарная Чудь. Но функция образа везде одна и та же: герой борется против врагов.
В фольклорной биографии Ермака имеются контакты с фольклорной биографией других героев. Так, о Чингизхане в татарских преданиях рассказывалось, будто он произошел от незнатной породы, начало известности его приписывают разбойничеству, определяют его профессию