Каждая национальная литература имеет свою систему
излюбленных, устойчивых мотивов, характеризующих ее эстетическое своеобразие. Существуют целые исследования
об образе леса — в немецкой литературе, ручья — во французской и т. п. Русская литература в этом отношении изучена
недостаточно: то внимание, которое уделялось до сих пор
типическим образам человек а («лишний человек», «маленький человек», «лирический герой» и т. д .), оттесняло в сознании исследователей первостепенную значимость образов
природы, через которые национальная специфика литературы
проявляется особенно четко. «Климат, образ правления,
вера дают каждому народу особенную физиономию, которая
более или менее отражается в зеркале поэзии» ',— знаменательно, что в этом известном пушкинском определении народности «климат» стоит на первом месте. Если образ правления
и вера суть изменчивые, исторически подвижные черты народной физиономии, то климат, ландшафт, флора и фауна
накладывают на нее родовой отпечаток. Не случайно, что
и М. Лермонтов в стихотворении «Родина» как бы полемически заостряет пушкинскую формулировку: «ни слава, купленная кровью», «ни темной старины заветные преданья»,
то есть ни «образ правления», ни «вера» не трогают душу
поэта,— в родине он любит «степей холодное молчанье»,
«разливы рек ее, подобные морям», врожденные, изначальные черты дорогого ликаУ русского ученого-фольклориста XIX века А. Н. Афанасьева есть трехтомный труд «Поэтические воззрения славян
на природу». Это самое полное из всех существующих исследований мифологии древних славян, а между тем речь в нем
идет только о природе. Конечно, в древности природа оказывала куда большее влияние на человека, чем теперь, когда человечество со всех сторон окружено сферами техники, культуры,
искусственного разума, знаковых систем. И тем не менее
все, созданное человеком,— пока еще только капля в океане
природы. Как весь этот океан отражается в малой капле,
и показывает поэзия. Она всегда остается связующим звеном
между природой и остальным миром. О чем бы ни хотел сказать поэт, ничто не заменит ему образов, взятых из природы:
«вода» и «огонь», «цветок» и «звезда». Поэзия в новое время
выполняет отчасти ту функцию, какую в древности выполняла мифология — представлять мир, создаваемый человеком,
в его гармонии с природой. Связи человека с природой теперь гораздо более опосредованы культурой и цивилизацией, чем раньше, но соответственно усложнился и язык
поэзии.
Можно ли исследовать «поэтические воззрения... на природу» целого народа, если они выражены не в фольклоре,
а в поэзии нового времени? Сложность задачи в том, что
у каждого поэта — свой, особенный образ природы, между
индивидуальными стилями существуют огромные различия,
которые, конечно, отсутствовали в древнем обществе, в эпоху
сложения мифологии и фольклора. Любое произведение той
поры было выражением коллективного сознания, внутри которого еще не* выделялись авторские индивидуальности,—
потому они и не оставили своих имен. Но значит ли это, что
поэзия нового времени не представляет никакой целостности?
Нет, конечно, такая целостность существует, только она
проявляется уже не в рамках отдельных поэтических текстов
(ведь каждый из них создан индивидуальным творцом),
а на более высоком и труднообозримом уровне всей национальной поэзии как единого произведения — мегатекста. Такой мегатекст не есть условная конструкция, он реально существует, у него свой читатель — народ, в памяти которого
хранится вся совокупность текстов, составляющих национальную поэзию. Отдельный исследователь тоже может в известной степени приблизиться к такому масштабу восприятия,
конечно, только в какой-то узкой области, например пейзажной лирики.
.
Объяснение:
Левий Матвей
Объяснение: