Художественное своеобразие
С мудрым юмором, добротой, человечностью, а главное, с полной психологической точностью описывает писатель взаимоотношения голодного ученика с молодой учительницей. Повествование течет неспешно, с бытовыми подробностями, но ритм его незаметно захватывает.
Язык повествования прост и в то же время выразителен. Писатель умело использовал фразеологические обороты, добиваясь выразительности и образности произведения. Фразеологизмы в рассказе «Уроки французского» большей частью выражают одно понятие и характеризуются определённым значением, которое часто равно значению слова:
«Учился я и тут хорошо. Что мне оставалось? Затем я сюда и приехал, другого дела у меня здесь не было, а относиться спустя рукава к тому, что на меня возлагалось, я тогда ещё не умел» (лениво).
«В школе я птаху до этого не видел, но, забегая вперёд, скажу, что в третьей четверти он вдруг, как снег на голову, свалился на наш класс» (неожиданно).
«Наголодавшись и зная, что харч мой долго не продержится, как бы я его ни экономил, я наедался до отвала, до рези в животе, а затем через день или два снова подсаживал зубы на полку» (голодать).
«Но запираться не было никакого смысла, Тишкин успел продать меня с потрохами» (предать).
Одной из особенностей языка рассказа является наличие областных слов и устаревшей лексики, характерной для времени действия рассказа. Например:
Квартировать — снимать квартиру.
Полуторка — грузовая машина грузоподъемностью в 1,5 т.
Чайная — род общественной столовой, где посетителям предлагаются чай и закуски.
Пошвыркать — похлебать.
Гольный кипяточек — чистый, без примесей.
Вякать — болтать, говорить.
Тюкать — несильно ударять.
Хлюзда — плут, обманщик, шулер.
Притайка — то, что спрятано.
Объяснение:
Римскому было известно, куда он ушел, но он ушел и не пришел обратно!
В десять же, совершив над собою форменное насилие, Римский снял трубку с аппарата и тут убедился в том, что телефон его мертв.
В то время, как над головой Финдиректора вспыхнула и замигала красная лампочка, возвещая начало антракта, вошел курьер и сообщил, что приехал иностранный артист.
В большую уборную из коридора, где уже трещали сигнальные звонки, под разными предлогами заглядывали любопытные.
Тут у самого выхода на Бронную со скамейки навстречу редактору поднялся в точности тот самый гражданин, что тогда при свете солнца вылепился из жирного зноя.
Отставной втируша-регент сидел на том самом месте, где сидел еще недавно сам Иван Николаевич.
Пройдя мимо скамьи, на которой помещались редактор и поэт, иностранец покосился на них, остановился и вдруг уселся на соседней скамейке, в двух шагах от приятелей.
Каифа склонил голову в знак того, что вопрос ему ясен и ответил...
Прокуратор был как каменный, потому что боялся качнуть, пылающей адской болью, головой.
Свойство зеркальце умело: говорить оно умело.