Поза Ивана Царевича и выражение его лица говорят о том, что он насторожен, но в то же время полон решительности и отваги. Сильный и могучий, не раз одержавший победу в противостоянии с врагом, Царевич внушает уважение и доверие. Он аккуратно придерживает за руку уставшую от долгой и опасной дороги Елену Прекрасную.
Особый интерес у зрителя вызывает фигура Серого Волка. У этого сказочного хищника человеческие глаза, из чего следует, что художник изобразил на картине оборотня или волколака (древнеславянский вариант названия). Взгляд Волка обращен прямо на зрителя. Вместе с тем в его облике отсутствует что-либо кровожадное и дикое. Напротив, образ сказочного волка полон отваги и преданности. Серый Волк изображен Васнецовым невероятно могучим. Передвигаясь большими прыжками, он несет Царевича и Елену через дремучую лесную чащу, где никогда не ступала нога человека. Создается ощущение, что вся группа героев словно парит над болотом, окруженным зловещими лесными зарослями.
Волк зорко вглядывается в пространство впереди, выбирая дорогу. Раскрытая пасть и высунутый язык говорят о том, что он с трудом преодолевает усталость и держится из последних сил. Широко раскинуты волчьи лапы, стелется по ветру длинный пушистый хвост.
Сказочность сюжета подчеркивается одеждой главных персонажей. На Иване Царевиче дорогой кафтан из парчи, подпоясанный зеленым кушаком. За его спиной виднеется меч. Украшенный золотом кафтан Царевича прекрасно гармонирует с изысканным одеянием Елены, сшитым из голубого шелка. Сочетание золотого и голубого цветов в славянской мифологии свидетельствует о связи с миром магии и чудесами.
Елена Прекрасная олицетворяет русскую красавицу с длинными русыми волосами. Её шею украшают жемчужные бусы, а на ногах надеты сафьяновые сапожки. На голове у царевны изысканный головной убор, оформленный драгоценными камнями.
Художник мастерски передает живописными средствами материал одежды главных героев. Рассматривая полотно, зритель чувствует тяжесть парчи, бархата, сафьяна и золотого шитья.
Сама Елена печальна, однако её убранство выглядит нарядным и радостным. Этот необыкновенно женственный образ был написан Васнецовым с его племянницы – Натальи Анатольевны Мамонтовой. Главный акцент, как и в случае с «Аленушкой», Васнецов сделал не на внешних чертах, а на душевном настрое и позе героини.
Серый Волк также не изображен в буквальном смысле серым. Его золотисто-коричневая шерсть словно повторяет цвет одежды Царевича, которому он так верно служит.
В отличие от Онегина Ленский не испорчен столичной жизнью. Детские годы его в провинциальной усадебной глуши, в близости к природе, в окружении патриархальных помещиков с их простодушием, хлебосольством, искренним доброжелательством. Еще в отроческие годы он испытал первые проблески любовного чувства, лишенные светской театральности, столичного жеманства:
Чуть отрок, Ольгою плененный,
Сердечных мук еще не знав,
Он был свидетель умиленный
Ее младенческих забав…
Пушкин показывает, что сердечность и доверчивость Ленского, его вера в человеческую порядочность и доброту питаются из чистого русского источника – патриархального дворянства, хранящего в своей мирной жизни «привычки милой старины»:
Ни чужеземные красы,
Ни шум веселий, ни науки
Души не изменили в нем,
Согретой девственным огнем.
В отличие от Онегина, человека рассудочного, с поврежденным и приглушенным сердцем, Ленский сохранил «доверчивую совесть», сердечную откровенность. Однако эти добрые черты характера Ленского тоже осложнены далекими от русской действительности романтическими влияниями:
…Владимир Ленский,
С душою прямо геттингенской,
Красавец, в полном цвете лет,
Поклонник Канта и поэт.
Он из Германии туманной
Привез учености плоды:
Вольнолюбивые мечты,
Дух пылкий и довольно странный,
Всегда восторженную речь
И кудри черные до плеч.
Пылкость, взвинченность и неизменная восторженность – качества, как бы приподнимающие поэта над реалиями жизни. Ленский все вокруг видит в каком-то розовом тумане идеализма. Порой он наивен в своем простодушии, порой неумеренно вспыльчив и горяч.
В глазах провинциальных помещиков Онегин предстает «фармазоном и сумасбродом», а Ленский – «полурусским соседом». Оба героя возвышаются над окружающей их средой, что и является поводом к их сближению. Правда, Пушкин подчеркивает его непрочность, и в душу читателя закрадывается подозрение, что такая «дружба» не доведет героев до добра:
Они сошлись. Волна и камень,
Стихи и проза, лед и пламень
Не столь различны меж собой.
Презирающий людей Онегин лишь «вчуже чувство уважал», а потому терпел Ленского с улыбкой, с трудом сдерживая «охладительное слово»:
И думал: глупо мне мешать
Его минутному блаженству;
И без меня пора придет;
Пускай покамест он живет
Да верит мира совершенству…
В таком «великодушии» больше снисходительного презрения, чем дружеских чувств. А Ленский в своей восторженности невнимателен к душевному состоянию Онегина и этой нечуткостью, вероятно, усугубляет глухое раздражение самолюбивого эгоиста:
Поэт в жару своих суждений
Читал, забывшись, между тем
Отрывки северных поэм,
И снисходительный Евгений,
Хоть их не много понимал,
Прилежно юноше внимал.
«Пускай покамест он живет…» – каким самоуверенным властолюбием дышат мысли разочарованного «байрониста», почитающего всех нулями, а единицею – себя! В дружбе Онегина и Ленского нет равенства. Чем короче оказывается их сближение, тем реальнее опасность взрыва. Под внешним доброжелательством тлеет взаимная неприязнь.
Объективируя, отделяя от себя характер Ленского, Пушкин реже прибегает к описанию внешних обстоятельств жизни героя, как это было с Онегиным. Он чаще изображает душевный мир Ленского, создавая реалистический образ его романтического миросозерцания. Стихи Ленского автор пронизывает изнутри добрым юмором или легкой иронией: «Паду ли я стрелой пронзенный»; «А я, быть может, я гробницы / Сойду в таинственную сень»; «Придешь ли, дева красоты, / Слезу пролить над ранней урной» и т. п. Возникает независимый от автора живой образ романтического поэта. Умелой рукою реалиста Пушкин типизирует романтический стиль с его вычурными перифразами, с его пристрастием к архаическим деталям: романтическая стрела вместо прозаической пули, «дева красоты», «ранняя урна», усложненная синтаксическая инверсия.
Объяснение: