Вповести "детство" м. горький рассказал о своих детских годах, в которых едва ли не главное место занимала его бабушка. странноватая, полная, большеголовая, с огромными глазами, рыхлым красноватым носом. в жизни мальчика бабушка появилась, когда умер его отец, и до конца своих дней она всегда была рядом. мальчик видит и понимает, что внутренне бабушка красива, она мягкая, ласковая, добрая, старающаяся понять и в любой ситуации. при своей полноте бабушка ходила легко, плавно и ловко. движения ее походили на кошачьи. у бабушки была приятная белоснежная улыбка, глаза при этом вспыхивали теплым светом, и лицо становилось молодым и светлым. волосы у нее были черные, густые, длинные и непослушные. поэтому, когда бабушка расчесывалась редкозубым гребнем, то обычно сердилась. говорила бабушка весело, складно, нараспев. часто упоминала бога. все, что она говорила, было теплым и ласковым, поэтому мальчик с первого дня подружился с бабушкой, она стала для него самым верным и близким другом, самым понимающим человеком. позже он понял, что бабушка была тем человеком, который отдает свою любовь бескорыстно, она любит мир таким, какой он есть. м. горький трепетно вспоминает о бабушке, и, возможно, именно бескорыстное отношение к людям писателю в дальнейшем перенес повесть м. горького "детство" автобиографична. все, кто окружал алешу пешкова, вырасти писателю, пусть с болью воспоминаний, обид, но это была школа. трепетную, еще неосознанную любовь вызвала в мальчике его бабушка акулина ивановна. человек богатой души, колоритной внешности, той мудростью, которая свойственна народу. алексей увидел впервые бабушку, когда ей "за шестой десяток лета-весны перекинулись-пошли". так, как воспринимала окружающий мир бабушка, никто не мог. от проплывающего мимо берега, от утопленных в небе куполов церквей она могла расплакаться или рассмеяться. а кто еще мог рассказать мальчику такие сказки, что прожженные бородатые матросы просили: "ну-ка, бабушка, расскажи еще " для алеши пешкова бабушка стала тем светом, который должен быть у каждого в жизни. она стала самым верным его другом, "самым понятным и близким человеком". "вся она темная, но светилась неугасимым, веселым и теплым светом". бескорыстной любви учился алеша именно у бабушки, так как дедова семья, куда он невольно попал, жила по суровым правилам, установленным дедом-узурпатором. вроде бы и в нем изредка проглядывает человек добрый, но защелкивается и не перечь, не то расправа будет розгами. бабушка хорошо знала характер деда, не боялась его, в отличие от других членов семьи. за любого она могла стать горой, если дед не прав. ее теплом наполнялся дом, ее любовью и светом, живой энергией. всю душу вкладывала она в заботу о своих детях и внуках. никому не нужный цыганок, подброшенный под калитку дома, был принят бабушкой, как родной, она выкормила и выходила мальчика. работая от зари до поздней ночи по дому, бабушка видела каждого и все, что происходило вокруг, уделяла внимание всем, кто в ней нуждался. а ее героизм во время была равна стихии. оба, и пламя и бабушка, сражались за мастерскую. кто кого. она спасала то, что было ей дорого, было ее домом, хозяйством; огонь сжигал то, что считал своей добычей. был потушен, бабушка получила ожоги, но еще и находила слова утешения для других. м. горький прошел школу щедрости и суровости, любви и злобы, но сам всю жизнь пытался поступки свои анализировать, любовь отдавать, а себя воспитывать. и судьбе, что была у него такая замечательная бабушка. надеюсь что !
Однажды мы с отцом отправились на охоту. это было в начале зимы. на закате возле орехового леса собака наконец-то взяла заячий след. сюда, наверное, ещё на рассвете зверь отправился на лёжку. мы подошли к опушке. собака тотчас скрылась в гуще запорошенных снизу снегом деревьев, оцепенелых в вечерней стуже. — станешь вот здесь, на дороге, — отец показал на ряды молодых сосёнок, которые полосой протянулись от леса по полю, вдоль бугра. мороз крепчал. он, видимо, сильно мешал работать гончей альфе: из чащи редко-редко доносился её певучий голос. «динь! » — точно сильно натянутая струна разрывалась в стылом студёном воздухе. и снова надолго ни звука, ни шороха. стоять на месте, переминаться, утаптывать под собой снег надоело. к тому же я начал замерзать: ноги мёрзли, мороз пробирался за воротник, подкрадывался к телу через рукава. отец куда-то скрылся. мне, конечно, было известно, что русак под гончей ходит одним и тем же кругом. «но даже если собака тотчас начнёт гон, — рассуждал я, — разве успеем мы засветло выбрать лаз и дождаться на кругу возвращения зверя? » и я зашагал вниз, вдоль опушки. «ай-яй-яй! » — вдруг заголосило, запело, застонало в лесу. это заливалась альфа. сломя голову я бросился вверх на взгорок. колючий воздух распирал лёгкие. я стремился снова занять пост, с которого только что малодушно дезертировал. но не успел: на умятом мною «пятачке» стоял теперь отец. а мгновением позже мимо меня с прижатыми к серовато-рыжей шерсти чёрными кончиками ушей во весь опор проскакал на гору лобастый, долгожданный русак… пусть живёт!
