Горький автографическое произведение *Детство*. Отношение Леши после разговора с дедушкой изменилось. Алеша стал понимать обстоятельства по которым дедушка стал сильным волевым и усердным человеком. Алексей понял не только его но и причины его устрашающего поведения. Ведь дедушка многих держал в доме на поводу. Например: неблагодарных детей, которые на протяжении всего произведения хотели отобрать у него мастерскую или Цыгана-приемного сына, который вел совсем неправильный образ жизни (любил воровать). Дедушка объяснил Алеше суть жизни, изобразил место человека в ней. Я думаю своими *подколами* дедушка старался сделать из Алеши человека, который сможет претерпеть обстоятельства жизни, который сможет выжить. А Алеша просто его понял и может даже ему посочувствовал. Алеша по отношению к дедушке не стал чувствовать к нему боязнь или презрение. Он стал мягким и свободным при последующем разговорах с ним. Он стал понимать его.
Одно из самых известных произведений Короленко — повесть «Слепой музыкант». В ней автор ставит перед читателем, казалось бы, простой вопрос: что такое человеческое счастье? Но самые простые вопросы требуют, как правило, самых развернутых ответов, причем ответить оказывается не всегда просто. В одном из своих ранних рассказов Короленко провозглашает мысль Горького: «Человек создан для счастья, как птица для полета». Но любой ли человек может познать счастье? Может ли человек, от природы неполноценный, лишенный чего-то, вести абсолютно полноценную жизнь, состояться и в карьере, и в семье? Писатель отвечает на это вопрос оптимистично — может. Повесть рассказывает о слепорожденном мальчике Петрусе. Для него мир лишен красок, света и радости. Кто-то сказал, что человек не может быть несчастлив отсутствием того, чего он никогда не испытал. Как может огорчаться слепой тому, что не видит света? Он ведь не знает, что это такое. Но Короленко отвечает на это утверждение всей своей повестью — да, человек страдает от этого. А слепорожденный еще больше, чем ослепший. Ведь ослепшему есть что вспомнить, слепорожденному же — нечего
