Экспозиция. То, с чего начинается произведение. То, что мотивирует читателя на дальнейший ход повествования. То, что могло происходить год назад, десять лет назад с тем или иным персонажем. Бывает и так, что экспозиция перекликается с эпилогом или является эпизодом из середины книги. Одним словом, начинаешь читать, думать и ждать. Таковы первостепенные задачи пролога. Завязка. На этом этапе уже становится понятно, что конфликт не за горами. Точнее именно сейчас он и появляется: сначала потихоньку и незаметно, как будто пунктиром. А чуть дальше становится более явным и напряжённым. Обычно это встреча двух героев, которым суждено вместе пройти по дороге жизни и расставить все точки над i. Кстати, конфликт – это не всегда что-то плохое и резко негативное. Это лишь столкновение кого-то или чего-то: точек зрения, образов жизни, ситуация, людей и прочее. Любовь, между прочим, – это тоже конфликт. Да ещё какой! Развитие действия. Читатель уже втянулся в происходящее, знает, как зовут героев, чем они живут и как думают. Он уже понимает, в чём соль происходящего, но продолжает усиленно следить за развитием сюжета, заинтригованный и теряющийся в догадках. Как правило, данный этап – самая весомая часть книги, когда писатель ведёт читателя в свой воображаемый мир. Кульминация – это изюминка любого текста, это море эмоций, буря чувств и острые действия. Обычно у читателей уже горят глаза, они проглатывают страницу за страницей и не могут остановиться, даже если их ждут неотложные дела. Нервы в данном случае напряжены до предела, голова разрывается от самых немыслимых предположений. Кто-то уже почти не дышит и вот… фейерверк! После чего можно наконец-то вспомнить, что нужно дышать. Развязка – это своеобразное открытие занавеса. Вы узнаёте, кто убил старушку, чей сын разбил вазу и кто писал анонимные письма героине всё это время. Напряжение потихоньку спадает, вы уже можете ровно вдыхать и выдыхать, сердцебиение выравнивается, а мысли проносятся следующим образом: «Надо же, я так и думал». Или: «Но как такое возможно?». Эпилог. Обычно здесь говорится о том, что происходило с героями дальше. Кто женился, кто влюбился и сколько детей завёл. Первые несколько абзацев посвящены главным героям, а дальше автор кратко обрисовывает дальнейшую жизнь второстепенных персонажей. И фабулу, и сюжет можно пересказать, но вопрос в том, как это сделать: фабула – это последовательность событий в их хронологическом порядке, сюжет же такого порядка не придерживается и может вмещать в себя события, происходящие в различные временные периоды. Очень интересная и необычная классификация у Карла Густава Юнга. Впрочем, что ещё можно ждать от психиатра! За основу он берёт известные архетипы. Тень Анима (женская душа, природа) Анимус (мужская душа, природа) Мать Старик Ребёнок Звучит, как заклинание, однако! Наконец, на арену выходит некий Кристофер Буккер со своей неоднозначной и не менее интригующей семёркой. «Из грязи в князи» (бывает и обратная ситуация); Приключения «Туда и обратно» Комедия Трагедия Воскресение Победа над чудовищем.
В некотором царстве правил царьДодон и когда он состарился, соседи стали ходить на него войной. Один мудрец подарил царю золотого петушка, который мог оповещать заранее о готовящейся войне и в какую сторону следует направить войско. Царь пообещал еиу за то исполнить любое желание. Когда в очередной раз началась война, царь стал посылать в поход по очереди своих сыновей с войском, но они не вернулись. Тогда он пошёл в поход сам. В поле он нашёл своих сыновей убитыми, причём, очевидно, они убили друг друга. Затем он увидел шатёр и в нём прекрасную девицу. Додон тут же забыл и о войне и о сыновьях, и, взяв девицу вернулся к себе в город, чтобы поскорей жениться. Тут явился мудрец и стал требовать у царя девицу за петушка. Царь в гневе убил старика, а петушок клюнул Додона в лоб, отчего тот умер. Девица тут же исчезла.
Солнце выглянуло давно на расчищенном небе и живительным, теплотворным светом своим облило степь. Все, что смутно и сонно было на душе у казаков, вмиг слетело; сердца их встрепенулись, как птицы. Степь, чем далее, тем становилась прекраснее. Тогда весь юг, все то пространство, которое составляет нынешнюю Новороссию, до самого Черного моря, было зеленою, девственною пустынею. Никогда плуг не проходил по неизмеримым волнам диких растений; одни только кони, скрывавшиеся в них, как в лесу, вытаптывали их. Ничего в природе не могло быть лучше: вся поверхность земли представлялась зелено-золотым океаном, по которому брызнули миллионы разных цветов. Сквозь тонкие, высокие стебли травы сквозили голубые, синие и лиловые волошки; желтый дрок выскакивал вверх своею пирамидальною верхушкою; белая кашка зонтикообразными шапками пестрела на поверхности; занесенный Бог знает откуда колос пшеницы наливался в гуще. Под тонкими их корнями шныряли куропатки, вытянув свои шеи. Воздух был наполнен тысячью разных птичьих свистов. В небе неподвижно стояли ястребы, распластав свои крылья и неподвижно устремив глаза свои в траву. Крик двигавшейся в стороне тучи диких гусей отдавался Бог весть в каком дальнем озере. Из травы подымалась мерными взмахами чайка и роскошно купалась в синих волнах воздуха; вон она пропала в вышине и только мелькает одною черною точкою! вон она перевернулась крылами и блеснула перед солнцем!. . Черт вас возьми, степи, как вы хороши! Вечером вся степь совершенно переменялась: все пестрое пространство ее охватывалось последним ярким отблеском солнца и постепенно темнело, так что видно было, как тень перебегала по нем, и она становилась темно-зеленою; испарения подымались гуще; каждый цветок, каждая травка испускала амбру, и вся степь курилась благовонием. По небу, изголуба-темному, как будто исполинскою кистью наляпаны были широкие полосы из розового золота; изредка белели клоками легкие и прозрачные облака, и самый свежий, обольстительный, как морские волны, ветерок едва колыхался по верхушкам травы и чуть дотрогивался до щек. Вся музыка, звучавшая днем, утихала и сменялась другою. Пестрые суслики выпалзывали из нор своих, становились на задние лапки и оглашали степь свистом. Трещание кузнечиков становилось слышнее. Иногда слышался из какого-нибудь уединенного озера крик лебедя и, как серебро, отдавался в воздухе. Путешественники, остановившись среди полей, избирали ночлег, раскладывали огонь и ставили на него котел, в котором варили себе кулиш; пар отделялся и косвенно дымился на воздухе. Поужинав, казаки ложились спать, пустивши по траве спутанных коней своих. Они раскидывались на свитках. На них прямо глядели ночные звезды. Они слышали своим ухом весь бесчисленный мир насекомых, наполнявших траву: весь их треск, свист, стрекотанье, — все это звучно раздавалось среди ночи, очищалось в свежем воздухе и убаюкивало дремлющий слух. Если же кто-нибудь из них подымался и вставал на время, то ему представлялась степь усеянною блестящими искрами светящихся червей. Иногда ночное небо в разных местах освещалось дальним заревом от выжигаемого по лугам и рекам сухого тростника, и темная вереница лебедей, летевших на север, вдруг освещалась серебряно-розовым светом, и тогда казалось, что красные платки летели по темному небу.
