Образ одинокого, униженного, недалекого чиновника, но при этом обладающего сердцем и чувствами, создал Гоголь в повести «Шинель» . В качестве обидчика выступает окружающее Акакия Акакиевича общество, бездушно насмехающееся над ним и поэтому кажущееся читателю духовно мизерным и жалким.
Гоголь характеризует Башмачкина как человека бедного, заурядного, незначительного и незаметного. Автор так описывает внешность главного героя повести: “низенького роста, несколько рябоват, несколько рыжеват, несколько даже на вид подслеповат, с небольшой лысиной на лбу, с морщинами по обеим сторонам щек”. В жизни Башмачкину отведена ничтожная роль переписчика департаментских документов. Воспитанный в атмосфере беспрекословного подчинения и исполнения распоряжений начальства, Акакий Акакиевич не привык размышлять над содержанием и смыслом своей работы. Вот почему, когда ему предлагают задания, требующие проявления элементарной сообразительности, он начинает волноваться, переживать и, в конце концов, приходит к выводу: “Нет, лучше дайте я перепишу что-нибудь".
Принципиальное отличие процесса становления русского классицизма от французского состояло в том, что его создателям приходилось заниматься решением таких проблем, которые во Франции к началу XVII в. , т. е. к моменту установления там классицизма, были в основном решены. Для Буало в его «Поэтическом искусстве» отсчет времени начинается с поэзии Ф. Малерба. Представитель культуры блестящего века Людовика XIV, сознательно насаждавший утонченный вкус литературно образованной элиты, Буало далек от того демократизма, который проглядывал в теоретических рассуждениях его предшественников. Для него не представляется актуальным и тот патриотический пафос, которым пронизаны рассуждения Дю Белле о французском литературном языке. Теоретик русского классицизма Сумароков, следуя за Буало в вопросах регламентирования отдельных жанров, исходит из принципиально иных предпосылок в понимании функций литературы. Для Сумарокова и его современников создание новой литературы всегда осознавалось в неразрывной связи с решением конкретных практических проблем, в русле утверждения тех новых форм общественной жизни, которые установились в России в результате реформ Петра I. И соответственно, обращаясь к системе жанров, сложившейся в литературе русского классицизма к середине XVIII в. , мы ясно видим, что, внешне восприняв жанровую систему, прокламированную «Поэтическим искусством» Буало, она в то же время существенно от нее отличается. Трудами Ломоносова, Сумарокова, Кантемира и их последователей на русской почве создаются национальные традиции в области практически всех жанров классицизма. Но если в системе жанров французского классицизма XVII в. доминирующее место принадлежало драматическому роду – трагедии и комедии, то в русском классицизме жанровая доминанта смещается в область сатиры и лирики. Это определялось тем пафосом просветительской устремленности, который составлял основу содержания литературы русского классицизма. Как справедливо было подчеркнуто Д. Д. Благим, «то, что новая русская литература в лице Кантемира-сатирика родилась в политической колыбели, было в высшей степени знаменательным, с самого начала свидетельствовало об ее боевом наступательном духе, общественном, гражданском пафосе» . В равной степени это высказывание может относиться и к жанру торжественной оды, воплощавшей своей патетикой общий дух созидания, заданный петровскими преобразованиями. Прославлением Петра I была пронизана вся русская общественно-идеологическая мысль 1740–1750-х гг. Это особое значение торжественной панегирической лирики среди остальных жанров русского классицизма, утверждавшееся благодаря одам Ломоносова, сохраняется в 1770–1780-е гг. , когда традиции, начатые Ломоносовым, продолжил и творчески развил в новых исторических условиях Державин. Немалую роль в смещении жанровой доминанты в художественной системе русского классицизма сыграло и качественно иное отношение наших авторов к традициям национальной культуры предшествовавших периодов, в частности к национальному фольклору. Теоретический кодекс французского классицизма – «Поэтическое искусство» Буало демонстрирует резко враждебное отношение ко всему, что так или иначе имело связь с искусством народных масс. В нападках на театр Табарена Буало отрицает традиции народного фарса, находя следы этой традиции у Мольера. Не нашлось места в трактате Буало и для характеристики такого литературного жанра, как басня, тесно связанного с традициями демократической культуры народных масс. Русский классицизм не чуждался национального фольклора. Наоборот, в восприятии традиций народной поэтической культуры в определенных жанрах он находил стимулы для своего обогащения. Еще у истоков нового направления, предпринимая реформу русского стихосложения, Тредиаковский прямо ссылается на песни простого народа как на образец, которому он следовал в установлении своих правил. Дальше можете почитать, перейдя по ссылке
В конце жизни для Левитана особенно характерным стало обращение к сумеречным пейзажам, наполненными тишиной, шорохами, лунным светом и тенями. Одной из лучших работ этого периода является эта картина из собрания Русского музея. В меланхолических, пронизанных тонкой музыкальностью образах Левитана современники находили отражение переживаний одинокой и страдающей души, близких людям конца столетия. «Сумерки. Луна» – замечательный образец зрелого творчества этого самого крупного русского мастера «пейзажа настроения» .
Художник подчиняет изображение природы выражению своего замысла, передаче определенного ее состояния (спустившихся на землю, словно застывших, сумерек) . Он обобщает цвет, избавившись от многочисленных его оттенков и переходов. Исчезает звучность, контрастность, краски приглушаются, сближаются. Обобщается форма, становясь лаконичной, характер мазка плавный, почти невидимый. В результате все в картине замирает, останавливается, и возникает ощущение покоя. Призрачный лунный свет, зеркало озера, «удвоившее» мир, преобразили пейзаж, сделав его одновременно «похожим – непохожим» . Одухотворенный и замкнутый в своих тайнах, отчужденный и холодный для человека, он замер в еженощном ритуале «предстояния» своему печальному светилу. В конце жизни для Левитана особенно характерным стало обращение к сумеречным пейзажам, наполненными тишиной, шорохами, лунным светом и тенями. Одной из лучших работ этого периода является эта картина из собрания Русского музея. "Любовь к природе, требовательность к себе и исключительная зрительная память – таковы характерные черты Левитана, как художника. Левитан остался в моей памяти как художник, неразрывно связанный с русской национальной школой пейзажа, как художник, глубоко любящий родную природу, без устали ее изучающий и с большим мастерством воплощающий эту природу в своих работах." (Бакшеев В.Н.)
Образ одинокого, униженного, недалекого чиновника, но при этом обладающего сердцем и чувствами, создал Гоголь в повести «Шинель» . В качестве обидчика выступает окружающее Акакия Акакиевича общество, бездушно насмехающееся над ним и поэтому кажущееся читателю духовно мизерным и жалким.
Гоголь характеризует Башмачкина как человека бедного, заурядного, незначительного и незаметного. Автор так описывает внешность главного героя повести: “низенького роста, несколько рябоват, несколько рыжеват, несколько даже на вид подслеповат, с небольшой лысиной на лбу, с морщинами по обеим сторонам щек”. В жизни Башмачкину отведена ничтожная роль переписчика департаментских документов. Воспитанный в атмосфере беспрекословного подчинения и исполнения распоряжений начальства, Акакий Акакиевич не привык размышлять над содержанием и смыслом своей работы. Вот почему, когда ему предлагают задания, требующие проявления элементарной сообразительности, он начинает волноваться, переживать и, в конце концов, приходит к выводу: “Нет, лучше дайте я перепишу что-нибудь".
Объяснение:Ели что сокротишь