Природа Донского края.
У каждого человека есть своя малая родина-место, где он родился и вырос: его дом, город, село, край. Я, уезжая надолго из дома, вспоминаю не знакомые очертания берёзок, не свежесть реки и запах соснового леса. Скучаю я по степи, её пряному аромату.
Море травы, которую колышет ветер, открытые просторы, где изредка виднеются кустарники на многие километры вокруг ни единого деревца, равнина, ограниченная линией горизонта и небом - это и есть Донская степь Куда ни глянешь - всюду пушистые серебристые стебли цветущего ковыля, плавно колышутся от дуновения слабого ветерка.
Островками виднеются высокие стебли шалфея, белые шапочки степного лука.
Сладковато цветёт подорожник, горечью отдаёт полынь, слышится запах чабреца.
Упадёшь в это душистое разнотравье, вдыхаешь его аромат, и, кажется, что сама земля даёт тебе свои силы. А вокруг тебя воздух звенит от громких и тихих, радостных и тоскливых, мелодичных и резких звуков. Полевые сверчки, кузнечики, пчёлы, шмели, комары и мошки деловито снуют туда-сюда. Степь живёт своей жизнью.
Служил на Кавказе офицером один барин. Звали его Жилин.
Пришло ему раз письмо из дома. Пишет ему старуха мать: «Стара я уж стала, и хочется перед смертью повидать любимого сынка. Приезжай со мной проститься, похорони, а там и с богом поезжай опять на службу. А я тебе и невесту приискала: и умная, и хорошая, и именье есть. Полюбится тебе может, и женишься и совсем останешься».
Жилин и раздумался: «И в самом деле, плоха уж старуха стала, может, и не придётся увидать. Поехать; а если невеста хороша — и жениться можно».
Пошёл он к полковнику, выправил отпуск, простился с товарищами, поставил своим солдатам четыре ведра водки на прощанье и собрался ехать.
На Кавказе тогда война была. По дорогам ни днём, ни ночью не было проезда. Чуть кто из русских отъедет или отойдёт от крепости, татары[1] или убьют, или уведут в горы. И было заведено, что два раза в неделю из крепости в крепость ходили провожатые солдаты. Спереди и сзади идут солдаты, а в середине едет народ.
Дело было летом. Собрались на зорьке обозы за крепость, вышли провожатые солдаты и тронулись по дороге. Жилин ехал верхом, и телега его с вещами шла в обозе.
Ехать было двадцать пять вёрст. Обоз шёл тихо: то солдаты остановятся, то в обозе колесо у кого соскочит или лошадь станет, и все стоят дожидаются.
Солнце уже и за полдни перешло, а обоз только половину дороги . Пыль, жара, солнце так и печёт, и укрыться негде. Голая степь: ни деревца, ни кустика по дороге.
