на широкой-широкой сибирской реке выбирал старик сети, полные рыбой. внук ему . вот набили они лодку рыбой, закинули сети опять и поплыли к берегу. старик гребёт, внук правит, вперёд глядит. и видит — плывёт навстречу коряга не коряга, словно бы пень, и на нём два больших, как у орла, каменных крыла. плывёт и громко фыркает… испугался внук и говорит: — дедка, а дедка! там что-то страшное плывёт да фыркает… старик обернулся, приставил руку к глазам, как козырёк, смотрел, смотрел и говорит: — это зверь плывёт. внук ещё больше испугался: — греби, дедка, шибче. убежим от него. а дед не хочет, говорит: — это зверь сухопутный, в воде он нам ничего не сделает. вот я его сейчас запрягу. и погнал лодку наперерез зверю. ближе да ближе, — внуку уже видно: не пень это, а большая горбоносая голова, на ней рожищи широкие, как крылья. голова старого лося-сохатого. ростом он больше коня и сильный страшно, сильней медведя. ещё больше испугался внук. он схватил со дна лодки поколюку-копьё, протягивает деду: — бери, дедка, поколюку, бей зверя крепче. не взял старик поколюку-копьё. взял две верёвки. одну накинул зверю на правый рог, другую — на левый рог; привязал зверя к лодке. страшно зафыркал зверь, замотал головой, глаза кровью налились. а сделать ничего не может: ноги у него в воде болтаются, до дна не достают. опереться ему не на что — и верёвок разорвать не может. плывёт зверь и лодку за собой тащит. — видишь, — говорит старик, — вот нам и конь. сам нас к берегу везёт. а убил бы я поколюкой зверя, нам с тобой пришлось бы его до дому тащить, из сил выбиваться. и верно: тяжёл зверь, тяжелей лодки со стариком и внуком и всей их рыбой. фыркает зверь, плывёт — к берегу рвётся. а старик верёвками, как вожжами, им: за одну потянет — зверь вправо повёртывает, за другую — зверь влево. и внук уже не боится зверя, только радуется, что такой у них конь в . ехали так, ехали старик с внуком, — вот уже и берег близко, а на берегу избушка их виднеется. — ну, — говорит старик, — давай теперь поколюку, внучек. пора зверя колоть. был он нам конём, теперь мясом будет — лосятиной. а внук просит: — обожди, дедка, — пусть ещё прокатит. не каждый день на таких конях ездим. ещё проехали. старик опять поколюку-копьё поднимает. внук опять его просит: — не бей, дедка, успеешь. будет нынче у нас сытный обед из лосятины. а перед обедом на водяном коне всласть покатаемся. а берег уже вот он — рукой подать. — пора, — говорит старик, — натешились. и поколюку-копьё поднимает. внук за поколюку держится, не даёт зверя колоть: — ну ещё, ну хоть капельку ещё прокатимся! тут вдруг достал зверь ногами до дна. разом выросла из воды могучая шея, спина горбом, крутые бока. встал старый лось во весь свой богатырский рост, упёрся ногами в песок, рванул… лопнули обе верёвки. лодка о камни с размаху — трах. опомнились старик и внук по пояс в воде. кругом только щепки плавают. и лодки нет. и рыбы нет. и лосятина в лес убежала.
Потому, что крепостное право по признаку рождения принуждает крепостного работать на помещика, с отсутствием свободы выбора