Константин (Коста) Леванович Хетагуров родился 15 октября, 1859 года в селении Нар Северной Осетии. Мать его Мария Гавриловна Губаева умерла вскоре после его рождения, и его воспитала Чендзе Хетагурова, которую Коста не раз вспоминал добрым словом. Отец Коста, Леван Елизбарович, малограмотный, но мудрый и честный человек, пользовался большим авторитетом среди горцев. Более 30 лет прослужил он в русской армии, участвовал в Крымской войне (1853-56) и заграничных походах русской армии. Семи лет Коста был отдан в нарскую начальную школу. Через год отец привез его во Владикавказ и устроил в приготовительный класс мужской прогимназии. В 1871 г. по ходатайству отца Коста был определен в Ставропольскую гимназию и проучился там до 1881 г. К этому периоду относятся и его первые литературные опыты, он пишет стихи на русском и осетинском языках, знакомится с русской и зарубежной литературой. В гимназии Коста получил хорошее по тем временам образование. Особенно увлекала его живопись. По рекомендации и содействию учителя рисования В. И. Смирнова Коста в 1881 г. поступил в Академию художеств в Петербурге со стипендией из т.н. горских штрафных сумм в размере 25 рублей. Однако эти деньги были растрачены одним из местных правителей, и в 1883 г. Коста перестал получать стипендию. Вскоре он был исключен из Академии, но продолжал заниматься, уже вольно-слушателем, живя на случайные заработки. Однако окончить Академию ему так и не удалось, хотя четыре года, проведенные в столице России, не пропали для него даром, Его руководителем был П. П. Чистяков, один из самых прогрессивных педагогов Академии, у которого Коста хорошую школу художника-реалиста. И революционно-демократическое мировоззрение Коста сложилось именно в эти годы. Лишенный какой бы то ни было материальной поддержки, Коста был вынужден летом 1885 г. вернуться на Кавказ: посе-лился в селении Георгиевско-Осетинском Кубанской области, а осенью того же года он переехал во Владикавказ, где жил и работал до июня 1891 г. Эти шесть лет были временем плодотворной работы и рас-цвета таланта Коста, поэта и художника. В этот период он соз-дал на осетинском и русском языках ряд лучших своих поэти-ческих произведений: «Горе» («Додой»), «Спой» («Азар»), «Вгляни» («Ракэс»), «Походная песня» («Балцы зарэг»), «Солдат», «Кубады», «Перед памятником», «На бис», «Фатима». Много делает он и в живописи, она и стала для него средством к существованию. Писал портреты, расписывал стены церквей, создавал декорации к спектаклям. И впервые на Северном Кавказе организовал выставку своих картин и картин других художников (1887 и 1888 гг.). - See more at: http://elibia.ru/Hetagurov_K#sthash.bEqmrqfD.dpuf
Мы говорили, что представление о двуплановости мира соответствует мироощущению сказочника, хотя бы в мечте. Но есть в этой сказке детали, которые не соответствуют современному сознанию и современной морали человека. Чем, например, объяснить, что герой ее, Финист, не только покидает ни в чем не повинную девушку, но еще и женится на другой, которую он, в свою очередь, тоже бросает и возвращается к первой. С точки зрения современной морали, такой поступок отнюдь не вызывает сочувствия. Между тем в самой сказке никогда, ни в одном варианте нет даже тени осуждения. Впрочем, в одном варианте (Худ. 39) мы находим некоторую попытку хотя бы частичной реабилитации героя. После трех ночей и узнавания девушки он собирает совет (здесь он царь) и говорит: «Послушайте, добрые гости! Которая ААЯ меня жена вернее: которая меня за радости предает, или которая шла, отыскивала меня, трои чоботы износила, три плуга изломала, три железных просвиры изглодала?». Жену привязывают к хвосту жеребца. «Ас этой тут же свадьбу задал». Однако этот случай — единственный, но даже здесь вступление в брак после жизни с девушкой не осуждается. Виновата плохая жена, а не он, что женился на другой. Объяснение мы должны искать в реальной истории семейных отношений и форм заключения брака. Подробнее об этом говорится в книге «Исторические корни волшебной сказки», и к этой книге я отсылаю интересующихся. Здесь дело именно в подробностях, краткое, схематичное изложение сути дела не будет казаться убедительным. Но для ориентировки все же скажу, что при родовом строе как юноши, так и девушки должны были иметь два брака. Брачная жизнь начиналась не в семье, дома, а в отдаленном святилище, где девушка становилась как бы женой бога. Таков прообраз сказочного дворца, в котором девушка живет с чудовищем, которое одновременно есть существо божественного порядка и существо человеческое. Здесь она как бы получает брачное посвящение. Вернувшись домой, она могла вступить в постоянный брак и основать семью. Но с развитием парной семьи такой порядок коллидировал353 с ее интересами, не допускающими иного сожительства, кроме брачного. Так создается сюжет о том, что муж-зверь или муж-бог не сменяется человеком, а становится им, превращается в постоянного мужа героини. Так создается сюжет об Амуре и Психее, разновидность которого — сказка о Финисте. Но, повторяю, в таком коротком изложении это объяснение не может еще удовлетворить. В сказке о Финисте есть вещи, которые и по сегодняшний день не поддаются никакому историческому, историко-этнографическому или историко-социальному объяснению. Это мотив трех купленных ночей, когда к спящему юноше является его жена и возвращает себе его. Может быть, этот мотив и будет объяснен, но пока объяснения нет, и ученые-фольклористы не очень над этим задумываются. Знакомил с сюжетами. Для чего? Важность сюжетики. Чтобы знали сказки. Красота. В свете закономерностей сравнительное изучение (Апулей — Аленький цветочек — Финист). Попутные мелкие наблюдения. Я хотел бы, уже совсем коротко, остановиться еще на одной сказке, включающей мотив трудных задач: это сказка о жар-птице, в формальном отношении одна из наиболее совершенных и интересных сказок. Она очень популярна на Востоке и в Западной Европе и меньше у нас. Андреев знал только 4 русских варианта ее, к 1957 году их было известно уже 12354. Лучший вариант этой сказки у Афанасьева. Известны литературные обработки ее В. А. Жуковским и Н. М. Языковым. Оба они использовали, однако, немецкий текст братьев Гримм, русские тексты им были, по-видимому, неизвестны. Текст Афанасьева восходит к лубочному изданию XVIII века и заимствован им из анонимного сборника «Дедушкины прогулки…». Лубочные издания отличаются особым витиеватым искусственным книжным стилем, по художественности они далеко уступают непосредственно рассказанным народным сказкам, но в числе этих лубочных сказок попадаются истинные перлы, и один из них сказка о жар-птице.
о красотах листьев ,что они красивые , хорошо пахнет