Question

Проанализируйте отрывок из произведения М. Зощенко «Монтер». Раскройте характер героя. Используйте цитаты из произведений для подтверждения своих аргументов. Я, братцы мои, зря спорить не буду, кто важней в театре — актер, режиссер или, может быть,
театральный плотник. Факты покажут. Факты всегда сами за себя говорят.
Дело это произошло в городском театре. Играли в этом городском театре оперу. Кроме
выдающейся игры артистов, был в этом театре, между прочим, монтер — Иван Кузьмич Мякишев.
На общей группе, когда весь театр в двадцать третьем году снимали на карточку, монтера этого
пихнули куда-то сбоку — мол, технический персонал. А в центр, на стул со спинкой, посадили
тенора.
Монтер Иван Кузьмич Мякишев ничего на это не сказал, но в душе затаил некоторую грубость.
Тем более что на карточку сняли его вдобавок мутно, не в фокусе.
А тут такое подошло. Сегодня, для примеру, играют «Руслан и Людмила». Музыка Глинки.
Дирижер — маэстро Кацман. А без четверти минут восемь являются до этого монтера две знакомые
ему барышни. Или он их раньше пригласил, или они сами подошли — неизвестно. Так являются эти
две знакомые барышни, отчаянно флиртуют и вообще просят их посадить в общую залу —
посмотреть на спектакль. Монтер говорит:
— Да ради бога, медам. Сейчас я вам пару билетов устрою. Посидите тут, у будки.
И сам, конечно, к управляющему.
Управляющий говорит:
— Сегодня выходной день. Каждый стул на учете. Не могу.
Монтер говорит:
— Ах так, — говорит. — Ну, так я играть отказываюсь. Отказываюсь, одним словом, освещать
ваше производство. Играйте без меня. Посмотрим тогда, кто из нас важней и кого сбоку сымать, а
кого в центр сажать.
И сам обратно в будку.
Тут произошла, конечно, форменная неразбериха. Управляющий бегает. Публика орет. Кассир
визжит, пугается, как бы у него деньги в потемках не взяли. А бродяга, главный оперный тенор,
привыкший всегда сыматься в центре, заявляется до дирекции и говорит своим тенором:
— Я в темноте петь тенором отказываюсь. Раз, — говорит, — темно — я ухожу. Мне, — говорит,
— голос себе дороже. Пущай ваш монтер поет.
Монтер говорит:

— Пущай не поет. Наплевать на него. Раз он в центре сымается, то и пущай одной рукой поет,
другой свет зажигает. Думает — тенор, так ему и свети все время. Теноров нынче нету!
Вдруг управляющий является, говорит:
— Где эти две девицы? Через них наблюдается полная гибель. Сейчас я их куда-нибудь посажу!
Монтер говорит:
— Вот они! Только не через их гибель, а гибель через меня. Сейчас, — говорит, — я свет дам. Мне
энергии принципиально не жалко.
Дал он сию минуту свет.
— Начинайте, — говорит.
Сажают тогда его девиц на выдающиеся места и начинают спектакль.
Теперь и разбирайтесь сами, кто важнее в этом сложном театральном механизме.
Конечно, если без горячности разбираться, то тенор тоже для театра — крупная ценность. Иная
опера не сможет даже без него пойти. Но и без монтера нет жизни на театральных подмостках.
Так что они оба-два представляют собой одинаковую ценность. И нечего тут задаваться: дескать, я
— тенор. Нечего избегать дружеских отношений. И снимать на карточку мутно, не в фокусе!