Отношение Захара Один из наиболее удавшихся образов в романе. Он и барин - два сапога - пара.Любит Обломова, но это не мешает ему критиковать его и самовольничать. Пользуется бесхарактерностью барина.Но, в то же время, не может представить себе жизни без него. Ходит по квартире "ядовитый человек" Захар, ворчит, лениво перебранивается с барином, не метет полы, не стирает пыль, втихую подъедает лакомые кусочки с барского стола. Вдобавок причиняет материальный ущерб - бьет чашки, ломает мебель. Но вот странность: посуда из неуклюжих лап Захара валится в те именно моменты, когда необходимо предостеречь Обломова от поступков, ему несвойственных, проистекающих от навязанной Илье Ильичу обязанности делать жизнь со Штольца. Преданность и любовь к Обломову мы скорее отыщем в Захаре, нежели в красавице Ольге Ильинской.
Ф. И. Буслаев, Русский богатырский эпос (в сборнике «Народная поэзия», СПб., 1887).Л. Майков, О былинах Киевского цикла, СПб., 1863.А. Веселовский, Южнорусские былины, СПб., 1881.А. Веселовский, Мелкие заметки к былинам (в «Журнале Министерства нар. просв.», 1885—1896.И. Н. Жданов, Русский былевой эпос, СПб., 1895.И. Н. Жданов, К литературной истории русской былевой поэзии. Сочинения, т. I, СПб., 1904.М. Халанский, Великорусские былины киевского цикла, Варшава, 1885.А. М. Лобода, Русский богатырский эпос, Киев, 1896.Вс. Миллер, Экскурсы в область русского народного эпоса, М., 1892.Вс. Миллер, Очерки русской народной словесности, т. I, М., 1897; т. II, М., 1910; т. III, М. — Л., 1924.«Против фальсификации народного Сборник, изд. «Искусство»,
Бориса Житкова всю жизнь занимал вопрос: что такое храбрость? Настоящая, истинная храбрость? Та, что несокрушима, та, о которой в народе говорят: "Смелость города берет"? Книги Житкова обращены в большинстве своем к подросткам, а для растущего человека, еще не знающего меры своих сил, вопрос этот - один из самых существенных. Всякому подростку интересно угадать, окажется ли он в трудных обстоятельствах храбрым, всякому хочется вообразить себе: "Ну, а я? Он-то, про кого люди рассказывают, не испугался, не побежал, он был храбрый, а я? Как вел бы себя я, если бы это случилось не с ним, а со мною? Кем оказался бы я в бою, под пулями, в бурю? Откуда она берется, настоящая храбрость, и как ее в себе воспитать?"
Многие рассказы Житкова - о революционных матросах-подпольщиках, о красном командире, о капитанах, охотниках говорят именно об этом, о храбрости. Чуть ли не в каждом своем рассказе Житков проводит героев через такие обстоятельства, при которых ему и читателю становится с непреложной наглядностью ясно: вот этот человек благороден и храбр, тот - всего только прикидывается смельчаком, хвастается, а вон тот - просто отчаянный трус. Как инженеры в заводских лабораториях подвергают сталь испытаниям "на прочность", так Житков в своих рассказах испытывает героев "на храбрость": в чистом поле во время бурана, в открытом море в бурю, на борту горящего самолета... События, изображаемые Житковым - забастовка моряков во время революции 1905 года, или пожар на пароходе посреди океана, или катастрофа на подводной лодке, - требуют от участников героического напряжения сил. Но Житков писал не только о метелях, пожарах и бурях - среди его произведений есть и "Пудя", рассказ о непритязательной игре ребятишек с меховым хвостиком, потихоньку оторванным ими от шубы. Оказывается, не только на борту корабля, но и в детской комнате может потребоваться мужество: там - чтобы, сохраняя присутствие духа от гибели пассажиров, здесь - чтобы, сказав правду от порки ни в чем неповинного пса... "Определиться?" - спрашивает у капитана в рассказе "Николай Исаич Пушкин"), когда страшная для судна опасность только что миновала спрашивает, надо ли определить место парохода в море, но капитан отвечает ему не о пароходе - о людях: "Всех я вас уж определил, кто чего стоит". В минуты опасности он наблюдал команду и точно определил для себя, кто смелый, сильный человек, а кто труслив, не стоек. Этим же был занят, создавая свои произведения, Житков.
"Под водой", "Над водой", "Морские истории" и "Пудю" Житков написал в начале своего литературного пути, в двадцатые годы, а незадолго до смерти, в 1938 году, им была написана статья, которая так и называется "Храбрость", где он прямо, во весь голос, ставит вопрос о сущности, о самой природе мужества и дает на него прямой и полный ответ. Дает он его не сразу, а как бы оглядывая изучаемое понятие предварительно со всех сторон, приглашая читателя обдумать вместе с ним отдельные примеры "на храбрость", приводимые им, и вместе сделать выводы из этих примеров.
