24 июля 2018 года исполняется 190 лет со дня рождения Николая Гавриловича Чернышевского. В фонде Президентской библиотеки хранятся самые разные материалы, посвящённые русскому философу, учёному, писателю и литературному критику. Это, конечно же, работы одного из выдающихся деятелей XIX века, а также многочисленные труды, которые рассказывают о его личности и деятельности, в том числе воспоминания современников.
Николай Гаврилович Чернышевский родился в Саратове в 1828 году 24 июля (12 июля – по старому стилю). «Николя был первым и единственным ребенком Чернышевских. Детство его проходило в счастливой обстановке, – читаем в цифровой копии издания 1927 года „Русские революционеры“. – Родители его жили дружно. Оба души не чаяли в единственном сыне и окружали его лаской и заботой».
Большое влияние на воспитание мальчика оказал отец, протоиерей Сергиевской церкви в Саратове, отмечается в вышеупомянутой книге: «Гавриил Иванович Чернышевский был человек незаурядный. Добрый, умный, образованный, он выделялся из тёмной и грубой среды духовенства. Пытливый ум, широта и ясность взглядов, терпимость, твёрдость, прямота, честность и кротость были отличительными чертами Чернышевского-отца. Чернышевский-сын унаследовал и воспринял от отца эти черты характера и ума».
Именно отец заложил в душу сына стремление к знанию, к высшим запросам духа, поощрял изучение иностранных языков. «Любознательность Н. Г. была сильная и разнообразная, – читаем воспоминания члена семьи Чернышевских А. Пыпина в книге „Чернышевский: его жизнь и деятельность“ (1928). – То, чему он учился, он быстро схватывал и прочно сохранял, в чём ему необыкновенная память».
Целую серию публикаций о Н. Г. Чернышевском можно найти в историческом журнале «Русская старина», который издавался в России с 1870 по 1918 год, его оцифрованные номера хранятся в фонде Президентской библиотеки. Так, в сентябрьском номере за 1890 год находим статью, посвящённую в том числе и детским годам будущего философа. Её автор, Ф. В. Духовников, отмечает: «Дети – большие подражатели и стараются перенять у взрослых и делать то, что они делают; в Николае Гавриловиче, как в очень даровитом и умном мальчике, эта черта была особенно развита; ему самому захотелось читать книжки, и он скоро выучился читать, увлекала его Любовь Николаевна игрою на фортепиано, так что и Николай Гаврилович тоже выучился играть на нём».
«Особенно поражали всех Николи к языкам. К 13–14 годам он знал основательно латинский, греческий, французский, немецкий и даже английский языки. Не довольствуясь этим, он принялся за изучение татарского и персидского языков. С такой же жадностью он набрасывался на книги по истории, географии, физике и другим отраслям знания, увлекался литературой», – отмечается в уже упомянутой книге «Русские революционеры». «Я сделался библиофагом, пожирателем книг, очень рано», – напишет позже Н. Г. Чернышевский в своей «Автобиографии».
Выдающиеся юноши отмечали в гимназии. Свидетельство этому находим в мартовском номере исторического журнала «Русская старина» за 1912 год: «На уроках словесности преподаватель Воскресенский должен был объяснять по уставу священное писание. Обычно всё дело сводилось лишь к чтению книги. На этих уроках Н. Г. поражал как преподавателя, так и товарищей своими познаниями: такой-то немецкий толкователь толкует так-то, такой-то французский – иначе, а английский толкователь понимает это место в таком смысле».
Между тем, ошибочно полагать, что Чернышевский посвящал время исключительно умственным занятиям. «Русская старина» цитирует друга его юности В. Чеснокова: «Начитавшись о жизни греков и римлян, Николай Гаврилович ещё в детстве (14 лет) сознавал важное значение гимнастических упражнений для укрепления организма (о чём он неоднократно говорил товарищам детских игр), и занимался ими, хотя и потихоньку от своих родителей, которые, вероятно, запрещали ему подобные занятия. На своем заднем дворе он вместе с другими мальчиками вырыли яму, через которую прыгали на призы. Кто перепрыгнет яму, тот получает приз: яблоки, орехи и проч. Обыкновенно перепрыгивал яму Николай Гаврилович, но он сам, как старший из нас, не брал призов, предоставляя их другим мальчикам, или же делился с ними. Другие наши гимнастические упражнения были: перепрыгивание через разные предметы, влезание на столб, на деревья, метание камня из праща, бегание взапуски, в перегонку и друг.».
Физические развлечения и гимнастические упражнения на свежем воздухе укрепили организм мальчика, развили его силы, что, кстати, очень ему: «Рассказывают, что в семинарии он почти не расставался с книгою даже во время перемен. Когда шалуны-товарищи начнут беспокоить его и отрывать от занятий, то он вскочит из-за парты, бросится на учеников и прогонит их всех», – читаем в «Русской старине».
Киш был гордым, потому что не просил мяса, а вызвался сам ходить на охоту, что требовало большой смелости, ведь он охотился на полярного медведя, сильного и хитрого зверя. Киш справедливо делил мясо, потому что был честным человеком, и всегда разделывал туши убитых зверей, потому что был трудолюбив и никогда не перекладывал свою работу на других. "И в дележе он был справедлив. Так же, как и отец его, он следил за тем, чтобы самый хилый старик и самая древняя старуха получали справедливую долю, а себе оставлял ровно столько, сколько нужно для пропитания".
Объяснение:
Чернышевский родился в семье протоиерея Александро-Невского кафедрального собора Саратова Гавриила Ивановича Чернышевского (1793—23.10.1861), происходившего из крепостных села Чернышёва Чембарского уезда Пензенской губернии. Название села и дало ему фамилию.
Мальчик с детства страдал сильнейшей близорукостью.
В детстве я не мог выучиться ни одному из ребяческих искусств, которыми занимались мои приятели-дети, ни вырезать какую-нибудь фигурку перочинным ножичком, ни вылепить что-нибудь из глины; даже сетку плести (для забавы ловлей маленьких рыбок) я не выучился: петельки выходили такие неровные, что сетка составляла не сетку, а путаницу ниток, ни к чему не пригодную.
Письмо Чернышевского из Сибири (1876)
Невозможность заниматься практической деятельностью влекла мальчика к книгам. Мальчик очень много (и беспорядочно) читал, в семье имел прозвище «библиофага». Сам Чернышевский вспоминал об этом так:
Я сделался библиофагом, пожирателем книг, очень рано... В десять лет я уже знал о Фрейнсгеймии, и о Петавии, и о Гревии, и об ученой госпоже Дасиер, - в 12 лет к моим ежедневным предметам рассмотрения прибавились люди в роде Корнелиуса а Лапиде, Буддея, Адама Зерникава (его я в особенности уважал)… читал решительно все, даже ту "Астрономию" Перевощикова, которая напечатана в четверку и в которой на каждую строку, составленную из слов, приходится чуть ли не страница интегральных формул.
До 14-летнего возраста учился дома под руководством отца, многосторонне образованного и очень религиозного человека, и двоюродной сестры, Л. Н. Пыпиной. Отец выучил его латинскому языку[Комм 1]. Архиепископ Никанор (Бровкович) также указывал, что с раннего детства к нему был приставлен гувернёр-француз, которому «в Саратове и приписывали первоначальное направление юного Чернышевского»[4].
В 1843 году поступил в Саратовскую духовную семинарию. В семинарии он пробыл три года, «будучи необыкновенно тщательно развит не по годам и образован далеко выше семинарского курса своих сверстников»[4]; не окончив её, в 1846 году он поступил в Петербургский университет на историко-филологическое отделение философского факультета.