Лонгрен, человек замкнутый и нелюдимый, жил изготовлением и продажей моделей парусников и пароходов. Земляки не очень жаловали бывшего моряка, особенно после одного случая. Как-то во время жестокого шторма лавочник и трактирщик Меннерс был унесен в своей лодке далеко в море. Единственным свидетелем происходящего оказался Лонгрен. Он спокойно курил трубку, наблюдая, как тщетно взывает к нему Меннерс. Лишь когда стало очевидным, что тому уже не Лонгрен прокричал ему, что вот так же и его Мери просила односельчанина о но не получила ее. Лавочника на шестой день подобрал среди волн пароход, и тот перед смертью рассказал о виновнике своей гибели. Не рассказал он лишь о том, как пять лет назад жена Лонгрена обратилась к нему с дать немного взаймы. Она только что родила малютку Ассоль, роды были нелегкими, и почти все ее деньги ушли на лечение, а муж еще не вернулся из плавания. Меннерс посоветовал не быть недотрогой, тогда он готов Несчастная женшина в непогоду отправилась в город заложить кольцо, простудилась и умерла от воспаления легких. Так Лонгрен остался вдовцом с дочерью на руках и не мог уже больше ходить в море.
Что бы там ни было, а весть о таком демонстративном бездействии Лонгрена поразила жителей деревни сильнее, чем если бы он собственными руками утопил человека. Недоброжелательство перешло чуть ли не в ненависть и обратилось также на ни в чем не повинную Ассоль, которая росла наедине со своими фантазиями и мечтами и как будто не нуждалась ни в сверстниках, ни в друзьях. Отец заменил ей и мать, и подруг, и земляков. Однажды, когда Ассоль было восемь лет, он отправил ее в город с новыми игрушками, среди которых была миниатюрная яхта с алыми шелковыми парусами. Девочка спустила кораблик в ручей. Поток понес его и увлек к устью, где она увидела незнакомца, державшего в руках ее кораблик. Это был старый Эгль, собиратель легенд и сказок. Он отдал игрушку Ассоль и поведал о том, что пройдут годы и за ней на таком же корабле под алыми парусами приплывет принц и увезет ее в далекую страну.
«Нет в мировой литературе пьесы более ясной, нежели «Ревизор», и нет в мировой литературе пьесы менее ясной, чем «Ревизор».1 Спустя почти четверть века свою работу я готова начать с этого же положения И. Вишневской. Прояснить замысел необычной комедии попытался, прежде всего, сам создатель. В «Развязке „Ревизора“» Гоголь дал символическую трактовку своему детищу, рассматривая комедию как религиозно-моральную мистерию на тему о ложных страстях человеческих. Не менее дорогой была для Гоголя мысль о «честном» персонаже «Ревизора» — смехе, который обладает силой и властью уничтожить, или хотя бы нейтрализовать, все дурное, что есть на земле. Мысль важная для писателя, о чем свидетельствует и письмо к В. А. Жуковскому от 29 декабря 1847 года, и «Авторская исповедь», где эти же рассуждения о победе зла смехом вновь возникают.
Итак, множественность и противоречивость интерпретаций «Ревизора» заложил сам Гоголь. Как реформатор театра он, в отличие от новатора Пушкина, считал возможным и даже необходимым выступить с изложением своей концепции комедии. Драматургически точно столкнув носителей разных, подчас противоположных взглядов на постановку «Ревизора», Гоголь получил возможность акцентировать очевидные отличия от традиционного комедийного сюжета.
Объяснение:
Да