Москва. Кремль. Уже белокаменный. Царская трапезная. За трапезой Иван IV Грозный. Позади, за спиной царя, стольники. Супротив - князья да бояре. По бокам - охрана, опричники.
Царь Иван Васильевич в преотличнейшем настроении. Ну, чем не повод превратить будничную трапезу в маленький, для своих, праздник? Открывая пированьице \"в удовольствие свое и веселие\", Грозный повелевает стольникам нацедить для опричнины заморского, сладкого, из царевых запасов вина. Сам же зорко следит, как пьют его верные слуги, ведь винопитие - еще и испытание на лояльность. Однако и удалые бойцы не лыком шиты: пьют как положено, пьют - царя славят, вино сладкое по губам течет. Иван доволен, но вдруг замечает, что один из них, из опричников, к золотому ковшу с золотым вином не притрагивается. Узнав в нарушителе дворцового этикета своего любимца Кирибеевича, грозно отчитывает его: \"Неприлично же тебе, Кирибеевич,/ Царской радостью гнушатися;/ А из роду ты ведь Скуратовых,/ И семьею ты вскормлен Малютиной!..\"
Кирибеевич, лукавый и ловкий, как бес, разыгрывает перед царем, для него персонально, душещипательную сцену. Потому, мол, не пью - в золоченом ковше не мочу усов, - что до страсти влюбился в красавицу, а она от меня, недостойного, как от нехристя, отворачивается, полосатою фатою закрывается. Узнав, что зазноба его выдвиженца всего лишь купеческая дочка, Иван Васильевич смеется: мол, возьми перстенек мой яхонтовый, прикупи ожерелье жемчужное и пошли дары драгоценные ты своей Алене Дмитриевне. Сладишь дело - на свадьбу зови, ну, а прежде свахе покланяйся...
Перехитрил-таки Малютин выкормыш самого Ивана Четвертого! И не врал ему вроде бы, все, как есть, на духу рассказывал, только правду последнюю при себе оставил: не поведал про то, что красавица \"В церкви Божией перевенчана,/ Перевенчана с молодым купцом/ По закону нашему христианскому\".
Свахе покланяйся? Без свах обойдемся! Главное - царь на его стороне. Да и сам он недаром в опричнине, здесь законникам делать нечего!
Дела у Степана Парамоновича идут успешно. А то, что сегодня баре богатые в его заведение не заглядывают, к деликатному товару не прицениваются, так ведь день на день не приходится. Но вот уж и вечер, зима, рано темнеет, гостиный двор давно опустел, пора и ему домой, к молодой жене, к милым деточкам. Хорош у Калашниковых дом - высок, ладен, под стать хозяину. Да уж ежели с утра не везет, так обязательно до ночи. Думал: деточки почивают, а они плачем плачут! Думал: жена ненаглядная его ужином на белой скатерти встретит, а её и дома-то нету! Сильно волнуется Степан Парамонович, спокойный он мужчина, выдержанный, а волнуется: снег, метель, мороз, темень - уж не случилось ли чего с Аленой Дмитриевной? Ох, случилось, случилось, и страшное! Опозорил её Кирибеевич! И не где-нибудь, посередь улицы, словно тать, как зверюга, набросился, целовал, миловал, уговаривал! На глазах у соседей разбойничал.
Ваню солнцева нашли разведчики, возвращавшиеся с через сырой осенний лес. они услышали «странный, тихий, ни на что не похожий прерывистый звук», пошли на него и набрели на неглубокий окопчик. в нём спал мальчик, маленький и истощённый. мальчик плакал во сне. именно эти звуки и привлекли внимание разведчиков. разведчики относились к артиллерийской батарее, которой командовал капитан енакиев, человек добросовестный, точный, предусмотрительный и непреклонный. туда и попал ваня. в лес, находящийся почти на линии фронта, ваня попал после долгих мытарств. отец мальчика погиб в начале войны. мать убили немцы, которым женщина не хотела отдавать единственную корову. когда бабушка и младшая сестра вани умерли от голода, мальчик пошёл побираться по окрестным деревням. его схватили жандармы, отправили в детский изолятор, где ваня чуть не умер от тифа и чесотки. сбежав из изолятора, мальчик два года скрывался в лесах, надеясь перейти линию фронта и попасть к нашим. в холщевой торбе заросшего и одичавшего вани нашли остро гвоздь и рваный букварь. разведчикам солнцев сообщил, что ему исполнилась двенадцать лет, но мальчик был настолько истощён, что выглядел не старше девяти.
Ваню солнцева нашли разведчики, возвращавшиеся с через сырой осенний лес. они услышали «странный, тихий, ни на что не похожий прерывистый звук», пошли на него и набрели на неглубокий окопчик. в нём спал мальчик, маленький и истощённый. мальчик плакал во сне. именно эти звуки и привлекли внимание разведчиков. разведчики относились к артиллерийской батарее, которой командовал капитан енакиев, человек добросовестный, точный, предусмотрительный и непреклонный. туда и попал ваня. в лес, находящийся почти на линии фронта, ваня попал после долгих мытарств. отец мальчика погиб в начале войны. мать убили немцы, которым женщина не хотела отдавать единственную корову. когда бабушка и младшая сестра вани умерли от голода, мальчик пошёл побираться по окрестным деревням. его схватили жандармы, отправили в детский изолятор, где ваня чуть не умер от тифа и чесотки. сбежав из изолятора, мальчик два года скрывался в лесах, надеясь перейти линию фронта и попасть к нашим. в холщевой торбе заросшего и одичавшего вани нашли остро гвоздь и рваный букварь. разведчикам солнцев сообщил, что ему исполнилась двенадцать лет, но мальчик был настолько истощён, что выглядел не старше девяти.
Царь Иван Васильевич в преотличнейшем настроении. Ну, чем не повод превратить будничную трапезу в маленький, для своих, праздник? Открывая пированьице \"в удовольствие свое и веселие\", Грозный повелевает стольникам нацедить для опричнины заморского, сладкого, из царевых запасов вина. Сам же зорко следит, как пьют его верные слуги, ведь винопитие - еще и испытание на лояльность. Однако и удалые бойцы не лыком шиты: пьют как положено, пьют - царя славят, вино сладкое по губам течет. Иван доволен, но вдруг замечает, что один из них, из опричников, к золотому ковшу с золотым вином не притрагивается. Узнав в нарушителе дворцового этикета своего любимца Кирибеевича, грозно отчитывает его: \"Неприлично же тебе, Кирибеевич,/ Царской радостью гнушатися;/ А из роду ты ведь Скуратовых,/ И семьею ты вскормлен Малютиной!..\"
Кирибеевич, лукавый и ловкий, как бес, разыгрывает перед царем, для него персонально, душещипательную сцену. Потому, мол, не пью - в золоченом ковше не мочу усов, - что до страсти влюбился в красавицу, а она от меня, недостойного, как от нехристя, отворачивается, полосатою фатою закрывается. Узнав, что зазноба его выдвиженца всего лишь купеческая дочка, Иван Васильевич смеется: мол, возьми перстенек мой яхонтовый, прикупи ожерелье жемчужное и пошли дары драгоценные ты своей Алене Дмитриевне. Сладишь дело - на свадьбу зови, ну, а прежде свахе покланяйся...
Перехитрил-таки Малютин выкормыш самого Ивана Четвертого! И не врал ему вроде бы, все, как есть, на духу рассказывал, только правду последнюю при себе оставил: не поведал про то, что красавица \"В церкви Божией перевенчана,/ Перевенчана с молодым купцом/ По закону нашему христианскому\".
Свахе покланяйся? Без свах обойдемся! Главное - царь на его стороне. Да и сам он недаром в опричнине, здесь законникам делать нечего!
Гостиный двор. Шелковая лавка купца Калашникова. За прилавком - хозяин. Пересчитывает деньги, разглаживает товар.
Дела у Степана Парамоновича идут успешно. А то, что сегодня баре богатые в его заведение не заглядывают, к деликатному товару не прицениваются, так ведь день на день не приходится. Но вот уж и вечер, зима, рано темнеет, гостиный двор давно опустел, пора и ему домой, к молодой жене, к милым деточкам. Хорош у Калашниковых дом - высок, ладен, под стать хозяину. Да уж ежели с утра не везет, так обязательно до ночи. Думал: деточки почивают, а они плачем плачут! Думал: жена ненаглядная его ужином на белой скатерти встретит, а её и дома-то нету! Сильно волнуется Степан Парамонович, спокойный он мужчина, выдержанный, а волнуется: снег, метель, мороз, темень - уж не случилось ли чего с Аленой Дмитриевной? Ох, случилось, случилось, и страшное! Опозорил её Кирибеевич! И не где-нибудь, посередь улицы, словно тать, как зверюга, набросился, целовал, миловал, уговаривал! На глазах у соседей разбойничал.