Кире и мужу ее в Черустях надо было получить участок
земли, а для этого – быстро поставить какое-нибудь строение.
Старый Фаддей зимой предложил перенести туда горницу,
пристроенную к матренину дому.
Матрена и так собиралась завещать эту горницу Кире
(а на дом метили трое ее сестер).
Под настойчивыми уговорами жадного Фаддея Матрена
после двух бессонных ночей согласилась еще при жизни
своей, разломав часть крыши дома, разобрать горницу и
перевезти в Черусти.
Фаддей с сыновьями и зятьями разобрали горницу на бревна.
Три сестры Матрены, узнав, как она поддалась на уговоры
Фаддея, дружно обозвали ее дурой.
Из Черустей пригнали трактор.
Бревна горницы погрузили на двое саней.
Тракторист, чтобы не делать лишнего рейса,
объявил, что потянет двое саней сразу – так ему и
по деньгам выходило выгоднее.
Бескорыстная Матрена сама, суетясь грузить бревна. Уже в темноте трактор с трудом потянул тяжкий груз с матрениного двора.
Беспокойная труженица и тут не усидела дома –
убежала со всеми в пути.
Вернуться живой ей было уже не суждено…
На железнодорожном переезде трос перегруженного
трактора лопнул.
Тракторист с сыном Фаддея бросились ладить его,
с ними туда же понесло и Матрену.
В это время к переезду подошли, задом и не включив огни,
два сцепленных паровоза. Неожиданно налетев,
они насмерть разнесли всех троих, хлопотавших у троса,
изувечили трактор, повалились с рельсов и сами.
В крушение едва не попал подходивший к переезду скорый
поезд с тысячей пассажиров.
На рассвете с переезда на санках под накинутым грязным
мешком привезли все, что осталось от Матрены.
У тела не было ни ног, ни половины туловища, ни левой руки.
А лицо осталось целехонькое, спокойное, больше живое,
чем мертвое. Одна женщина перекрестилась и сказала:
– Ручку-то правую оставил ей Господь. Там будет Богу молиться…
Деревня стала собираться на похороны.
Женщины-родственницы причитали над гробом, но в словах
их проглядывала корысть.
И не скрывалось, что сестры Матрены и мужнина ее
родня готовились к схватке за наследство покойницы,
за ее старый дом. Искренне рыдали лишь жена Фаддея
и воспитанница Кира.
Сам же Фаддей, потерявший в той катастрофе некогда
любимую им женщину и сына, явно думал лишь о том,
как рассыпанные при крушении у железной дороги
бревна горницы.
Прося разрешения вернуть их, он то и дело метался от
гробов к станционному и поселковому начальству.
