Честь и долг – это понятия одинаково важные для молодого человека, вступающего в жизнь.
В романе А. С. Пушкина «Капитанская дочка» одним из главных героев является Петр Гринев, недоросль, вступивший на путь военной службы. После беспечного детства единственный сын любящих родителей не сразу понимает, что такое долг офицера и честь дворянина. Завет отца служить верно, кому присягнешь, беречь честь смолоду Гринев осознает далеко не сразу.
Первое, что он делает, оказавшись «на воле» , это учится играть в бильярд и пить в компании офицера Зурина, который уверяет его, что так «надобно» для будущей службы.
Любовь научила Гринева защищать честь любимой девушки, когда ее оклеветал Швабрин.
События Пугачевского бунта научили его осознавать, что такое воинский долг и верность присяге. Поэтому он готов предпочесть «самую лютую казнь такому подлому унижению» , но не целовать руку самозванцу. «Признать бродягу государем» казалось Гриневу «малодушием непростительным» . В ответ на посулы Пугачева произвести его в князья, Гринев «отвечал с твердостию» : «Я природный дворянин; я присягал государыне императрице: тебе служить не могу» . Такая искренность и прямота даже у Пугачева вызывают уважение.
Гринев служит, как и прежде, находясь на осадном положении в Оренбурге. И вдруг ему передают письмо от Марьи Ивановны, где она просит о Нравственный выбор Гринева между любовью и долгом решается им в пользу любви, ведь генерал отказывает Гриневу в разрешении отбить у повстанцев Белогорскую крепость. Да, Гринев нарушает свой долг офицера, самовольно оставляя Оренбург – место службы. Но его можно понять, ведь оставив Машу на произвол Швабрина, он навсегда запятнает свою честь позором. Честь любимой девушки и честь дворянина в этой ситуации для Гринева выше долга. И как только позволили обстоятельства, Гринев возвращается на службу: «я чувствовал, что долг чести требовал моего присутствия в войске императрицы» . Ложные обвинения, возведенные Швабриным, не пугают героя: «совесть моя была чиста; я суда не боялся» . Герой не может оправдаться, так как мысль впутать Марью Ивановну «между гнусными изветами злодеев» кажется ему ужасающей. Его благородство только осложняет его положение, но честь любимой девушки обязывает Гринева принять на себя несуществующую вину.
Гринев при любых обстоятельствах остается человеком чести и долга, благородным и искренним, и получает в финале романа достойное вознаграждение: полное оправдание и любовь той, ради которой он рисковал жизнью.
Основная задача бессмертной комедии Фонвизина «Недоросль» - сатирическое изображение российской действительности того времени: невежественных, малограмотных чиновников и дворян, тяжелой участи простого народа, произвола властей.Очень яркой представительницей класса помещиков является г-жа Простакова.Сама будучи малограмотной и необразованной женщиной, Простакова старается оградить от серьезного обучения и сына, предлагая ему «поучиться только для виду, чтоб дошло до чужих ушей…». Ее сердцу очень мило, «что сын Митрофанушка вперед шагать не любит…».Эта помещица уверена, что она обладает полной властью над «своими людьми» - слугами, крестьянами. В ответ на слова Правдина, «что тиранствовать никто не волен», Простакова возмущается: «Дворянин, когда захочет, и слуги высечь не волен; да на что ж дан нам указ о вольности дворянства?»Правдин очень точно характеризует эту героиню: «Госпожа бесчеловечная, которой злонравие в благоучрежденном государстве терпимо быть не может».Достойный финал деспотичной власти Простаковой видим мы в конце комедии. Героиня лишилась всего – дома, деревни, сына. Она произносит в отчаянии: «Погибла я совсем! Отнята у меня власть! От стыда некуда глаз показать нельзя! Нет у меня сына!»:
Пришелец был очень плох, но его смерть оказалась началом новой жизни…
Наверное, этот рассказ — вовсе и не рассказ, как таковой. Это- облечённая в форму НФ сама суть философии великого гуманиста Клиффорда Саймака.. . Этакая «заповедь от Клиффа» . А звучит она поразительно (вроде бы) просто: доброта мир, людей и всю Вселенную.
Честно сказать, сложно представить себе более гуманистичную философию, чем та, которой пропитана чуть ли не каждая строчка рассказа Саймака; впрочем, как и всех его произведений.