«гений и злодейство две вещи несовместные», ‒ считается, что так думал пушкин. и это весьма странно. уж он-то, как никто другой знал, что душа гения подвержена страстям, «пока не требует поэта к священной жертве аполлон». весьма зловредным характером обладали микеланджело, ньютон, декарт, паганини, рембрандт. а уж бенвенуто челлини и франсуа вийон, похоже, и по сути были злодеи.
думаю, пушкин изучал преступлений, а все знаменитые преступники были в своем деле гении.
вопрос о гении и злодействе, как оказалось, еще не раскрыт до конца и ответ о совместимости гения со злодейством найден критиками не по-пушкински простой, однобокий и слишком уж прямолинейный.
кто-то, не напрягая извилины, прочел, что « и злодейство ‒ две вещи » и без трепета в сердце, без мысли в голове, не задумываясь о глубине вопроса, по-детски наивно вынес вердикт: да, несовместные! приговорив тем самым сальери к вечному позору не только как убийцу гениального моцарта, но и как посредственного музыканта, как серую личность.
богатый дом, красивая одежда, дорогая еда. и еще слава.
ничему этому сальери не завидует – богатства и славы у него поболее, чем у моцарта. учитель бетховена, листа, да отчасти и самого моцарта, вряд ли мог быть бездарен.
он завидует тому, чему позволительно завидовать талантливому человеку – еще большему таланту. он один из немногих, понимающих, кто такой моцарт.
именно этот последний пункт приговора, приговора к посредственности, и стал для сальери убийственным. именно этого приговора боялся сальери при жизни, боялся даже пуще убийства. именно его вынес он сам себе незадолго до отравления моцарта, что, отчасти, и подтолкнуло его к преступлению. именно его получил сальери и после смерти.
ответ:Эти слова в трагедии принадлежат Моцарту. Сальери уверяет себя, что он гений, но при этом страстно завидует настоящему гению — Моцарту. Г ений всегда великодушен, а у Сальери очень узкая душа. Окончательно это становится ясно самому Сальери, когда он уже решил отравить Моцарта, а тот вдруг говорит о несовместимости гения и злодейства. Это последнее испытание для Сальери; гением ему всё равно не стать, но он может ещё не стать антагонистом гения — злодеем. Но подлинная суть Сальери, разрушительная и изъязвлённая осознанием своей неполноценности, рвётся себя проявить даже ценой отказа от ложного самоубеждения в гениальности. Сальери идёт на то, чтобы открыто самому себе признаться в том, что он завистник, лишь бы остановить подлинного гения, который якобы делает бессмысленным его собственные тяготы служения музыке
Объяснение:
