самая невероятная история Каждый день я иду в школу через лесной парк , где люди гуляют , читают книги на скамейках , птицы строят гнезды , белки собирают шишки. Как то утром я увидела что на земле прыгает маленький соловей. Я подошла поближе, взяла на руки и узнала он маленький птенец синицы. Оглянувшись вокруг я увидела гнездо и там доносились писклявые звуки и я поняла что он упал с того гнезда. Увидев меня прохожий мальчик сказал что нужно обратно вернуть птенца и мы пошли к тому дереву. Гнездо не было уж так высоко и мальчик приподнял меня. И я увидела еще два таких милый птенцов. Аккуратно я поставила птенца в гнездо и попрощалась, взамен он на меня посмотрел будто говоря " ". Опустившись вниз мальчик сказал , что сегодняшний день запомниться навсегда, потому что я и он птенца. Этот день для меня самым интересным и невероятной историей моей жизни.
Во второй главе, где ведется повествование о Манилове и его супруге, Н. В. Гоголь пишет, в частности, о том, какое воспитание получают девицы в пансионах. Ироничный тон повествования («...в пансионах... три главные предмета составляют основу человеческих добродетелей: французский язык, необходимый для счастия семейственной жизни; фортепьяно, для доставления приятных минут супругу, и... собственно хозяйственная часть: вязание кошельков и других сюрпризов») дает понять читателю, что автор не считает такую методику воспитания правильной. Доказательством бесполезности подобного воспитания является образ Маниловой: в их доме «чего-нибудь вечно недоставало: в гостиной стояла прекрасная мебель, обтянутая щегольской шелковой материей... но на два кресла ее недостало, и кресла стояли обтянуты просто рогожею...», «ввечеру подавался на стол очень щегольской подсвечник из темной бронзы с тремя античными грациями, с перламутным щегольским щитом, и рядом с ним ставился какой-то просто медный инвалид, хромой, свернувшийся на сторону и весь в сале...». Времяпрепровождение супругов заключается в длинных и томных поцелуях, приготовлении сюрпризов ко дню рождения и т. д.
В пятой главе слово «заплатанной», которым назвал Плюшкина простой мужик, заставляет автора задуматься о меткости русского слова: «А уж куды бывает метко все то, что вышло из глубины Руси, где нет ни немецких, ни чухонских, ни всяких иных племен, а все сам-самородок, живой и бойкий русский ум, что не лезет за словом в карман, не высиживает его, как наседка цыплят, а влепливает сразу, как пашпорт на вечную носку, и нечего прибавлять уже потом, какой у тебя нос или губы,— одной чертой обрисован ты с ног до головы!». Автор обыгрывает хорошо известную пословицу: «Произнесенное метко, все равно что писанное, не вырубливается топором». Размышляя об особенностях других языков, Гоголь подводит итог: «Сердцеведением и мудрым познаньем жизни отзовется слово британца; легким щеголем блеснет и разлетится недолговечное слово француза; затейливо придумает свое, не всякому доступное, умно-худощавое слово немец; но нет слова, которое было бы так замашисто, бойко, так вырвалось бы из-под самого сердца, так бы кипело и животрепетало, как метко сказанное русское слово».
