Был прекрасный июльский день, один из тех дней, которые случаются только тогда, когда погода установилась надолго. С самого раннего утра небо ясно; утренняя заря не пылает пожаром: она разливается кротким румянцем. Солнце - не огнистое, не раскаленное, как во время знойной засухи, не тускло-багровое, как перед бурей, но светлое и приветно лучезарное - мирно всплывает под узкой и длинной тучкой, свежо просияет и погрузится а лиловый ее туман. Верхний, тонкий край растянутого облачка засверкает змейками; блеск их подобен блеску кованого серебра... Но вот опять хлынули играющие лучи, - и весело и величава, словно взлетая, поднимается могучее светило. Около полудня обыкновенно появляется множество круглых высоких облаков, золотисто-серых, с нежными белыми краями. Подобно островам, разбросанным по бесконечно разлившейся реке, обтекающей их глубоко прозрачными рукавами ровной синевы, они почти не трогаются с места; далее, к небосклону, они сдвигаются, теснятся, синевы между ними уже не видать; но сами они так же лазурны, как небо: они все насквозь проникнуты светом и теплотой. Цвет небосклона, легкий, бледно-лиловый, не изменяется во весь день и кругом одинаков; нигде не темнеет, не густеет гроза; разве кое-где протянутся сверху вниз голубоватые полосы: то сеется едва заметный дождь. К вечеру эти облака исчезают; последние из них, черноватые и неопределенные, как дым, ложатся розовыми клубами напротив заходящего солнца; на месте, где оно закатилось так же спокойно, как спокойно взошло на небо, алое сиянье стоит недолгое время над потемневшей землей, и, тихо мигая, как бережно несомая свечка, затеплится на нем вечерняя звезда. В такие дни краски все смягчены; светлы, но не ярки; на всем лежит печать какой-то трогательной кротости. В такие дни жар бывает иногда весьма силен, иногда даже "парит" по скатам полей; но ветер разгоняет, раздвигает накопившийся зной, и вихри-круговороты - несомненный признак постоянной погоды - высокими белыми столбами гуляют по дорогам через пашню. В сухом и чистом воздухе пахнет полынью, сжатой рожью, гречихой; даже за час до ночи вы не чувствуете сырости. Подобной погоды желает земледелец для уборки хлеба...
В такой точно день охотился я однажды за тетеревами в Чернском уезде, Тульской губернии. Я нашел и настрелял довольно много дичи; наполненный ягдташ немилосердно резал мне плечо; но уже вечерняя заря погасала, и в воздухе, еще светлом, хотя не озаренном более лучами закатившегося солнца, начинали густеть и разливаться холодные тени, когда я решился наконец вернуться к себе домой. Быстрыми шагами я длинную "площадь" кустов, взобрался на холм и, вместо ожиданной знакомой равнины с дубовым леском направо и низенькой белой церковью в отдалении, увидал совершенно другие, мне не известные места. У ног моих тянулась узкая долина; прямо, напротив, крутой стеной возвышался частый осинник. Я остановился в недоумении, оглянулся... "Эге! - подумал я, - да это я совсем не туда попал: я слишком забрал вправо", - и, сам дивясь своей ошибке, проворно спустился с холма. Меня тотчас охватила неприятная, неподвижная сырость, точно я вошел в погреб; густая высокая трава на дне долины, вся мокрая, белела ровной скатертью; ходить по ней было как-то жутко. Я поскорей выкарабкался на другую сторону и пошел, забирая влево, вдоль осинника. Летучие мыши уже носились над его заснувшими верхушками, таинственно кружась и дрожа на смутно-ясном небе; резво и прямо пролетел в вышине запоздалый ястребок, спеша в свое гнездо. "Вот как только я выйду на тог угол, - думал я про себя, - тут сейчас и будет дорога, а с версту крюку я дал!"
Юный живописец - это первая русская картина про жизнь обыкновенных людей. У картины занятная история. Перед нами на холсте - мастерская художника. Мягкий свет льется в окно. На стене - картины, одна - портрет, другая изображает уголок леса. На столе белая гипсовая скульптура-бюст и кукла с подвижными руками и ногами - манекен. Такая кукла художнику правильно передавать разные положения человеческого тела. На деревянной треногой подставке - мольберте - укреплен холст, натянутый на подрамник. А вот и сам художник. Он еще совсем мальчик. Иму лет четырнадцать. Или того меньше. Как он увлечен работой! И как уверенно, смело работает! В руках у него кисти и палитра - дощечка, чтобы смешивать краски. Перед ним непоседливая девочка. Он пишет на холсте ее портрет. Мать уговаривает девочку сидеть тихо.
Художник захватил на кисть нужную краску, решительно и точно кладет мазок на холст. Чувствуется, что этот мальчик - умелый мастер. Картина называется- "Юный живописец".
На картинах И. Фирсова изображены герои далекого Художник узнал об их подвигах из старинных книг и сказаний. На картине "Юный живописец" представлены люди, которые жили в одно время с художником и, наверно, были ему хорошо знакомы. И заняты они самым обыкновенным делом. Хотя на холсте не происходит никаких важных происшествий, он очень привлекает зрителей. Картина написана с большим чувством. Она не заставляет думать о серьезных вещах, но зрителям передается сердечность, с которой она написана. Художник любит людей, которых написал, их ничем не примечательную жизнь. Ему дорог этот мальчик-живописец, приятна его уютная, скромная мастерская, близко его занятие.
Когда один знаток искусства увидел "Юного живописца" рядом с торжественными полотнами про чудесные подвиги богов и древних героев, он хорошо сказал, что эта картина - словно маленькая запущенная лужайка, поросшая ромашкой и одуванчиками, в парадном, празднично ухоженном парке.
Имя автора "Юного живописца" долго оставалось загадкой. Правда, в нижней части картины, на крышке ящика с красками, стояла подпись - "Лосенко", но ученые сомневались в том, что подпись правильная. Не сходились кое-какие даты. Автор "Юного живописца" отличался от Лосенко некоторыми приемами работы. И, конечно, трудно было предположить, что торжественные, немного театральные исторические полотна и эта простая сценка - создания одного мастера.
Уже в нынешнем столетии ученые решились смыть подпись "Лосенко". И вот радость! Под ней оказалась другая, латинскими буквами: "I. Firsove" - "И. Фирсов". Наверно, кто-то из первых владельцев картины хотел прибавить ей цену:
замазал подпись малоизвестного автора и поставил сверху имя знаменитого художника. Через много лет после смерти Фирсов занял свое место в русской живописи.
Ученым удалось кое-что узнать о жизни Ивана Фирсова. Он служил в Петербурге, при дворе. Потом был отправлен в Париж "для лучшего живописной и театральной науке обучения". Вернулся на родину и стал подмастерьем-декоратором в императорских театрах.
