Барыня привезла его из своей деревни, где Герасим жил в своей избушке отдельно от братьев и считался лучшим работником. Выросший на земле, Герасим долго тосковал и с трудом привыкал к городской жизни. После тяжёлого деревенского труда работа у барыни казалась ему слишком лёгкой. Сделав всё за полчаса, он в тоске «бросался на землю лицом и целые часы лежал на груди неподвижно, как пойманный зверь».
Вскоре Герасим привык к новому дому. Обязанности свои он исполнял исправно, двор содержал в чистоте, а окрестные воришки обходили дом барыни стороной. Дворня тоже побаивалась глухонемого, но Герасим их не трогал, считал за своих и научился общаться с ними жестами.
Жил он в отдельной каморке над кухней. Герасим сам смастерил прочную мебель выдержать даже такого, как он, богатыря. Каморку свою он запирал и не любил, чтобы к нему заходили.
Барыня привезла его из своей деревни, где Герасим жил в своей избушке отдельно от братьев и считался лучшим работником. Выросший на земле, Герасим долго тосковал и с трудом привыкал к городской жизни. После тяжёлого деревенского труда работа у барыни казалась ему слишком лёгкой. Сделав всё за полчаса, он в тоске «бросался на землю лицом и целые часы лежал на груди неподвижно, как пойманный зверь».
Вскоре Герасим привык к новому дому. Обязанности свои он исполнял исправно, двор содержал в чистоте, а окрестные воришки обходили дом барыни стороной. Дворня тоже побаивалась глухонемого, но Герасим их не трогал, считал за своих и научился общаться с ними жестами.
Жил он в отдельной каморке над кухней. Герасим сам смастерил прочную мебель выдержать даже такого, как он, богатыря. Каморку свою он запирал и не любил, чтобы к нему заходили.
