Вскоре завидел он домик Андрея Гавриловича, и противуположные чувства наполнили душу его. Удовлетворенное мщение и властолюбие заглушали до некоторой степени чувства более благородные, но последние, наконец, восторжествовали. Он решился помириться с старым своим соседом, уничтожить и следы ссоры, возвратив ему его достояние. Облегчив душу сим благим намерением, Кирила Петрович пустился рысью к усадьбе своего соседа - и въехал прямо на двор.
В это время больной сидел в спальней у окна. Он узнал Кирила Петровича, и ужасное смятение изобразилось на лице его - багровый румянец заступил место обыкновенной бледности, глаза засверкали, он произносил невнятные звуки. Сын его, сидевший тут же за хозяйственными книгами, поднял голову и поражен был его состоянием. Больной указывал пальцем на двор с видом ужаса и гнева. Он торопливо подбирал полы своего халата, собираясь встать с кресел, приподнялся - и вдруг упал. Сын бросился к нему, старик лежал без чувств и без дыхания - паралич его ударил.
- Скорей, скорей в город за лекарем! - кричал Владимир.
- Кирила Петрович спрашивает вас, - сказал вошедший слуга.
Владимир бросил на него ужасный взгляд.
- Скажи Кирилу Петровичу, чтоб он скорее убирался, пока я не велел его выгнать со двора - пошел. Слуга радостно побежал исполнить приказание своего барина; Егоровна всплеснула руками.
- Батюшка ты наш,- сказала она пискливым голосом, - погубишь ты свою головушку! Кирила Петрович съест нас.
- Молчи, няня, - сказал с сердцем Владимир, - сейчас пошли Антона в город за лекарем.
Егоровна вышла.
Дворня с шумом толковала о сем происшествии. Вдруг Владимир явился между людьми и отрывисто сказал: «Не надобно лекаря, батюшка скончался».
Эпизод 2
Похороны совершились на третий день. Церковь полна была кистеневскими крестьянами, пришедшими отдать последнее поклонение господину своему. Молодой Дубровский стал у клироса; он не плакал и не молился - но лицо его было страшно. Печальный обряд кончился. Владимир первый пошел прощаться с телом - за ним и все дворовые - принесли крышку и заколотили гроб. Бабы громко выли; мужики изредка утирали слезы кулаком. Владимир и тех же 3 слуг понесли его на кладбище - в сопровождении всей деревни. Гроб опустили в могилу - все присутствующие бросили в нее по горсти песку - яму засыпали, поклонились ей, и разошлись. Владимир поспешно удалился, всех опередил, и скрылся в Кистеневскую рощу.
Эпизод 3
Между тем Владимир углублялся в чащу дерев, движением и усталостию стараясь заглушать душевную скорбь. Он шел, не разбирая дороги; сучья поминутно задевали и царапали его, нога его поминутно вязла в болоте, - он ничего не замечал. Наконец достигнул он маленькой лощины, со всех сторон окруженной лесом; ручеек извивался молча около деревьев, полуобнаженных осенью. Владимир остановился, сел на холодный дерн, и мысли одна другой мрачнее стеснились в душе его... Сильно чувствовал он свое одиночество. Будущее для него являлось покрытым грозными тучами. Вражда с Троекуровым предвещала ему новые несчастия. Бедное его достояние могло отойти от него в чужие руки - в таком случае нищета ожидала его. Долго сидел он неподвижно на том же месте, взирая на тихое течение ручья, уносящего несколько поблеклых листьев - и живо представляющего ему верное подобие жизни - подобие столь обыкновенное. Наконец заметил он, что начало смеркаться - он встал и пошел искать дороги домой, но еще долго блуждал по незнакомому лесу, пока не попал на тропинку, которая и привела его прямо к воротам его дома.
Эпизод 4
Приближаясь, увидел он множество народа: крестьяне и дворовые люди толпились на барском дворе. Издали услышал Владимир необыкновенный шум и говор. У сарая стояли две тройки. На крыльце несколько незнакомых людей в мундирных сюртуках, казалось, о чем-то толковали.
- Что это значит, - спросил он сердито у Антона, который бежал ему навстречу. -Это кто такие, и что им надобно?
- Ах, батюшка Владимир Андреевич, - отвечал старик, задыхаясь,- суд приехал. Отдают нас Троекурову, отымают нас от твоей милости!..
Владимир потупил голову, люди его окружили несчастного своего господина. - Отец ты наш, - кричали они, целуя ему руки, - не хотим другого барина, кроме тебя, прикажи, государь, с судом мы управимся. Умрем, а не выдадим. Владимир смотрел на них, и странные чувства волновали его.
- Стойте смирно, - сказал он им, - а я с приказными переговорю.
- Переговори, батюшка, - закричали ему из толпы, - да усовести окаянных.
Объяснение:
Зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь, смысл в том, что самое главное в жизни - это любовь, а любят только сердцем. ... Не ошибается только сердце!
Твоя роза так дорога тебе, потому что ты отдавал ей всю свою душу. Люди забыли эту истину, но ты не забывай: ты всегда в ответе за тех, кого приручил.
«Когда даёшь себя приручить, потом случается и плакать» - Как ни цинично, мы любим не людей, а время, проведенное с ними. Общие переживания и приключения – вот что делает твою розу уникальной, непохожей на тысячи других роз.
«Тогда суди сам себя, – сказал король. – Это самое трудное. Себя судить куда труднее, чем других. Если ты сумеешь правильно судить себя, значит, ты поистине мудр» - Сказал человеку, в чём он не прав, и ничего больше делать не нужно. Другое дело – судить самого себя. Как минимум, придётся прополоть баобабы.
Объяснение:
Сознающая ужас своего положения, свой позор, робкая, загнанная, эта девушка сохранила чистой свою душу и отличалась исключительной любовью к людям и пламенной религиозностью. Безропотно, молчаливо, не жалуясь, несет Соня свой крест, жертвуя всею своею жизнью, подвергаясь ради близких людей тяжкому позору.
Это безропотное страдание удивляет Раскольникова, он понимает душу этой девушки, и она является для него как бы олицетворением всего человеческого страдания. Потрясенный всем испытанным в последние дни, он в каком-то восторженном порыве кланяется ей в ноги. «Я не тебе поклонился, - говорит он, - я всему страданию человеческому поклонился».
Но внутренний мир Сони совершенно иной, чем у Раскольникова: она категорически отрицает его теорию о праве сильных; для нее самоценна каждая человеческая жизнь, к которой у нее отношение религиозное, и она не может допустить, чтобы жизнь одного человека могла служить средством для другого. Она исповедует закон Христовой любви, жалеет Раскольникова, ибо преступник для нее, как и для простого народа, - несчастный. Она плачет над ним и посылает его принять страдание и искупить грех, ибо того требуют высшие законы духовной жизни.
Но несмотря на все попытки и душевную борьбу, Раскольников не может понять ее отношения к преступлению и даже на каторгу уезжает непримиренный и не чувствующий раскаяния. Замкнутость и гордость Раскольникова вызываю ту каторжан враждебное отношение к нему, между тем как к Соне они проникаются любовью, чувствуя ее душевное отношение к людям и называют ее «мать ты наша, нежная, болезная».
Но влияние Сони одержало победу и над душой Раскольникова, пережившего полный жизненный перелом, на который в романе только делается намек. «Но тут уж начинается новая история, - говорит Достоевский, - история постепенного обновления человека...»