Пейзаж конца сентября – начала октября (именно в эти дни в православии празднуется день памяти Сергия Радонежского) предстает перед нами на картине М.В. Нестерова «Видение отроку Варфоломею». Сельские просторы: леса, поля, холмы, пастбища, огороды и бескрайние дороги – все это вобрало в себя известное полотно, посвященное жизни ангела-хранителя Руси. Строки из «Жития святого» побудили художника создать полотно, посвященное чуду – научению грамоте отрока, и воплотить образ своего духовного наставника.
Золотистой охрой тронуты все детали пейзажа. На холм, усыпанный скромными осенними цветами, взошел хрупкий светловолосый отрок. Его привлек молящийся старец под могучим дубом. Что же подвигло мальчика подойти к отрешенной фигуре в черном? Из «Жития» мы знаем, что «у Кирилла было три сына: Стефан и Петр быстро изучили грамоту, Варфоломей же не быстро учился читать». Мальчик плакал и молил Бога Отрок «послан был отцом своим искать скот, он увидел некоего черноризца на поле под дубом стоящего и молящегося. Когда кончил молиться старец, он обратился к Варфоломею: "Что хочешь, чадо?" Отрок же сказал: "Душа желает знать грамоту. Учусь я грамоте, но не могу ее одолеть. Святой Отче чтобы смог я научиться грамоте". И ответил ему старец: "О грамоте, чадо, не скорби: с сего дня дарует тебе Господь знание грамоты". С того часа он хорошо знал грамоту».
Мы видим, что хрупкие руки семилетнего отрока еще сжаты в молитвенном жесте, лицо, тонко выписанное на фоне сельской церкви, одухотворено и жаждет чуда. Лицо старца скрыто, он остается безвестным, выступая как воля Божья. «По усмотрению Бога нужно было, чтобы от Бога книжное учение он получил», - так летописец объясняет нам чудо, произошедшее с Варфоломеем. Мальчик одет празднично, словно ждал этой встречи, готовился ежеминутно. Белая рубаха, синие штаны, сапоги красной кожи – это так символично и вневременно. Это и будущее Руси.
В будущем Сергия Радонежского ждет служение, приближение к Богу и причисление к лику святых. А сейчас он делает первые, но уверенные шаги к вере. Между ним и старцем колючая сосенка, сломленное дерево с острыми сучками. Они символизируют трудности и сомнения, но не могут противостоять духу, не доставая даже до пояса семилетнего мальчика. За ним, повторяя стволами линии силуэта отрока, поднимаются на холм тонкие осинки и березы, словно тоже тянутся к могучему источнику духовной силы. Монах, фигуру которого дублирует темный дуб, прям и уверен в своей вере. Он склоняет перед Варфоломеем голову, окутанную нимбом, приветствуя будущего святого.
Михаил Нестеров очень любил это свое полотно, говоря, что жить вместо него далее будет «Отрок Варфоломей». И картина живет, вдохновляет, несет в себе свет веры. Ведь художник вложил в нее все самое дорогое для души: любимые подмосковные места вблизи Троице-Сергиевой Лавры, размышления о жизни и нравственный идеал в лице Сергия Радонежского.
Во время южной ссылки Александр Пушкин познакомился с Амалией Ризнич, которая на несколько месяцев стала предметом его увлечений. Поэт ухаживал за замужней дамой и даже посвятил ей несколько стихов. Молодые люди расстались друзьями и некоторое время переписывались. Однако в 1825 году Амалия Ризнич скоропостижно скончалась во Флоренции от чахотки. В память о возлюбленной Пушкин спустя несколько месяцев написал стихотворение «Под небом голубым страны своей родной…», в котором сожалеет о том, что не смог разглядеть за маской равнодушия избранницы признаки надвигающейся болезни.
Вспоминая время, проведенное с Амалией Ризнич, поэт отмечает: «Она томилась, увядала…». Однако в тот момент автор не мог понять, что же именно происходило с его возлюбленной. Он мучился ревностью и догадками, ведь к тому моменту Амалия Ризнич уже состояла в браке и, как считали окружающие, была вполне счастлива. Поэтому неудивительно, что Пушкин признается: «Напрасно чувства возбуждал я: из равнодушных уст я слышал смерти весть». Поэт укоряет себя за то, что не смог этого распознать. Возможно, он бы сумел Амалии и продлил ее дни. Но этому не суждено было сбыться.
После смерти Ризнич поэт чувствует некую пустоту и с нежностью вспоминает этот кратко
роман, который заставил его испытать всю гамму чувств, от любви и ревности до душевных мук и ярости. «Так вот кого любил я пламенной душой с таким тяжелым напряженьем», — отмечает автор, понимая, что эти отношения с самого начала были обречены. Но если бы встречи Пушкина и Ризнич не произошло, то жизнь поэта наверняка была бы менее яркой и насыщенной. Эта женщина смогла пробудить в душе автора настоящую бурю эмоций, и за это Пушкин был ей благодарен. Тем не менее, после смерти Амалии Ризнич автор признается, что от былой страсти остались лишь приятные воспоминания и — полное равнодушие к той, которая когда-то полностью владела его мыслями и сердцем. «Увы, в душе моей для бедной, легковерной тени, для сладкой памяти невозвратимых дней не нахожу ни слез, ни песни», — отмечает поэт. Подобную черствость и холодность он воспринимает, как данность, ведь уже ничего нельзя изменить или же исправить. Жизнь продолжается, и в ней находится место для новых любовных увлечений. Амалия Ризнич же остается в воспоминаниях, которые уже не будоражат кровь поэта и не вызывают в нем ни любви, ни сострадания, ни сожаления, ни нежности.
