Картина «Сиверко» принадлежит кисти русского художника-пейзажиста конца XIX — начала XX века И. С. Остроухова, который занимает особенное место в историю русского искусства. Его имя связано не только с живописью, но и с открытием частного музея, коллекционированием икон, преподаванием в Академии художеств. Работы живописца, вопреки холодной Оценки современных критиков, высоко ценил П. М. Третьяков и приобретал его полотна для своей коллекции. Самой высокой оценки собирателя русского искусства удостоился пейзаж «Сиверко», который был впервые выставлен на суд зрителей в 1890 году на очередной передвижной выставке и сразу получил народное признание и высокую оценку критиков. На картине И. С. Остроухова «Сиверко» перед нами предстаёт живописный изгиб реки, каких на нашей прекрасной русской земле великое множество. Вливаясь на переднем плане, река величественно устремляется вдаль. Когда-то зеркало реки было неподвижно, в ней отражался голубой небосвод и яркое солнце, но потом стал дуть сиверко — северный ветер. Речную гладь сменила рябь, которая змейками побежала вдоль берега. Светлая прозрачная вода приобрела тёмные оттенки: лиловый, темно-серый, синий и чёрный. Между берегами, посередине реки, виднеется небольшая песчаная отмель, покрытая темно-зелёной травой. Над рекой низко парят две чайки. Их образ не оставлял равнодушными многих поэтов. К. Бальмонт писал: «Чайка, серая чайка с печальными криками носится Над холодной пучиной морской. И откуда примчалась? Зачем? Почему её жалобы Так полны безграничной тоской?» Река заключена между двумя берегами: левый — песчаный пологий, правый — крутой обрыв, по жёлто-коричневым склонам которого растёт трава. Её темно-зелёные кустики покрывают почти весь передний план картины, создавая изумрудно-жёлтый ковёр с редкими узорами из белых цветов. Северный ветер — сиверко — особенно чувствуются в этой части картины. Заросли прибрежной травы покорно склоняются под его неприветливыми холодными порывами. Правый берег реки, протянувшийся через всю картину, живописно обрамляет зелёно-чёрная полоска земли. Зеленеющие луга с белыми цветами доходят до тёмной полосы леса, который величественно простирается вдоль всего горизонта. Могучие деревья растут друг к другу очень близко, образуя чёрную непроходимую стену. Величественный и строгий лес напоминает стражу, стоящую на защите границ государства. Серые кучевые облака с тёмными краями низко плывут по всему небу. Только справа видны два небольших светло-голубых участка небосвода, напоминая о былой безмятежной солнечной погоде. Теперь пасмурно. Чувствуется, что под резкими порывами сиверко торопливо сменяются небесные картинки, образующиеся из больших облаков, стремительно уплывающих вдаль. Картина И. С. Остроухова «Сиверко» вызывает смешанные чувства: с одной стороны — тревога, ожидание перемен, состояние поиска, которые появляются за счёт тёмных тонов и мрачности. С. Есенин писал: «Седины пасмурного дня Плывут всклокоченные мимо, И грусть вечерняя меня Волнует непреодолимо… » С другой стороны, возникает чувство восхищения — нельзя не любоваться бескрайними просторами истинно русской природы: её могуществом, широтой, силой и суровостью. Различные критики на протяжении многих лет и поколений приходили к одной и той же оценке творчества И. С. Остроухова: «Сиверко» является его лучшей работой — уникальной, глубокой и неповторимой. И. Е. Репин высказывался о картине так: «Сиверко» — какая превосходнейшая вещь! Как это взято художником, как нарисовано! Да это чудесный талантливый художник!». «В этой вещи есть замечательная серьёзность, есть какая-то значительность, не дающая картине стариться и сохраняющая ей бодрость живописи, ясность мысли и свежесть чувства», — так отзывался о полотне художника И. Грабарь. Действительно, создаётся впечатление, что «Сиверко» И. С. Остроухова существует вне времени. Эта картина пробуждала чувства современников живописца, производит неизгладимое впечатление сейчас на нас и, несомненно, не оставит равнодушными и наших потомков.
Жили-были бабушка-старушка, внучка-хохотушка, курочка-клохтушка и мышка-норушка. Каждый день ходили они за водой. У бабушки были ведра большие, у внучки — поменьше, у курочки — с огурчик, у мышки — с наперсточек. Бабушка брала воду из колодца, внучка — из колоды, курочка — из лужицы, а мышка — из следа от поросячьего копытца. Назад идут, у бабушки вода трё-ё-х, плё-ё-х! У внучки — трёх! плёх! У курочки — трёх-трёх! плёх-плёх! У мышки — трёх-трёх-трёх! плёх-плёх-плёх! Вот раз наши водоносы пошли за водой. Воды набрали, идут домой через огород. А в огороде яблонька росла, и на ней яблоки висели. А под яблонькой зайка сидел. Налетел на яблоньку ветерок, яблоньку качнул, яблочко хлоп — и зайке в лоб! Прыгнул зайка, да прямо нашим водоносам под ноги. Испугались они, ведра побросали и домой побежали. Бабушка на лавку упала, внучка за бабку спряталась, курочка на печку взлетела, а мышка под печку схоронилась. Бабка охает: — Ох! Медведище меня чуть не задавил! Внучка плачет: — Бабушка, волк-то какой страшный на меня наскочил! Курочка на печке кудахчет: — Ко-ко-ко! Лиса ведь ко мне подкралась, чуть не сцапала! А мышка из-под печки пищит: — Котище-то какой усатый! Вот страху я натерпелась! А зайка в лес прибежал, под кустик лег и думает: «Вот страсти-то! Четыре охотника за мной гнались, и все с собаками; как только меня ноги унесли!» Верно говорят: «У страха глаза велики: чего нет, и то видят».