Отрывок из произведения достоевского "мальчики". проанализируйте этот текст. что хотел сказать мальчик алёша? почему он уезжает в другой город? господа, мы скоро расстанемся. я теперь пока несколько времени с двумя братьями, из которых один пойдет в ссылку, а другой лежит при смерти. но скоро я здешний город покину, может быть надолго. вот мы и расстанемся, господа. согласимся же здесь, у илюшина камушка, что не будем никогда забывать — во-первых, илюшечку, а во-вторых, друг об друге. и что бы там ни случилось с нами потом в жизни, хотя бы мы и двадцать лет потом не встречались, — все-таки будем помнить о том, как мы хоронили бедного мальчика, в которого прежде бросали камни, помните, там у мостика-то? — а потом так все его полюбили. он был славный мальчик, добрый и храбрый мальчик, чувствовал честь и горькую обиду отцовскую, за которую и восстал. итак, во-первых, будем помнить его, господа, во всю нашу жизнь. и хотя бы мы были заняты самыми важными делами, достигли почестей или впали бы в какое великое несчастье — всё равно не забывайте никогда, как нам было раз здесь хорошо, всем сообща, соединенным таким хорошим и добрым чувством, которое и нас сделало на это время любви нашей к бедному мальчику, может быть, лучшими, чем мы есть в самом деле. голубчики мои, — дайте я вас так назову — голубчиками, потому что вы все похожи на них, на этих хорошеньких сизых птичек, теперь, в эту минуту, как я смотрю на ваши добрые, милые лица, — милые мои деточки, может быть, вы не поймете, что я вам скажу, потому что я говорю часто непонятно, но вы все-таки запомните и потом когда-нибудь согласитесь с моими словами. знайте же, что ничего нет выше, и сильнее, и здоровее, и полезнее впредь для жизни, как хорошее какое-нибудь воспоминание, и особенно вынесенное еще из детства, из родительского дома. вам много говорят про воспитание ваше, а вот какое-нибудь этакое прекрасное, святое воспоминание, сохраненное с детства, может быть, самое лучшее воспитание и есть. если много набрать таких воспоминаний с собою в жизнь, то человек на всю жизнь. и даже если и одно только хорошее воспоминание при нас останется в нашем сердце, то и то может послужить когда-нибудь нам во может быть, мы станем даже злыми потом, даже пред дурным поступком устоять будем не в силах, над слезами человеческими будем смеяться и над теми людьми, которые говорят; вот как давеча коля воскликнул: «хочу пострадать за всех людей», — и над этими людьми, может быть, злобно издеваться будем. а все-таки как ни будем мы злы, чего не дай бог, но как вспомним про то, как мы хоронили илюшу, как мы любили его в последние дни и как вот сейчас говорили так дружно и так вместе у этого камня, то самый жестокий из нас человек и самый насмешливый, если мы такими сделаемся, все-таки не посмеет внутри себя посмеяться над тем, как он был добр и хорош в эту теперешнюю минуту! мало того, может быть, именно это воспоминание одно его от великого зла удержит, и он одумается и скажет: «да, я был тогда добр, смел и честен». пусть усмехнется про себя, это ничего, человек часто смеется над добрым и хорошим; это лишь от легкомыслия; но уверяю вас, господа, что как усмехнется, так тотчас же в сердце скажет: «нет, это я дурно сделал, что усмехнулся, потому что над этим нельзя смеяться! » — это непременно так будет, карамазов, я вас понимаю, карамазов! — воскликнул, сверкнув глазами, коля. мальчики заволновались и тоже хотели что-то воскликнуть, но сдержались, пристально и умиленно смотря на оратора. — это я говорю на тот страх, что мы дурными сделаемся, — продолжал алеша, — но зачем нам и делаться дурными, не правда ли, господа? будем, во-первых и прежде всего, добры, потом честны, а потом — не будем никогда забывать друг об друге. это я опять-таки повторяю. я слово вам от себя, господа, что я ни одного из вас не забуду; каждое лицо, которое на меня теперь, сейчас, смотрит, припомню, хоть бы и чрез тридцать лет. давеча вот коля сказал карташову, что мы будто бы не хотим знать, «есть он или нет на свете? » да разве я могу забыть, что карташов есть на свете и что вот он не краснеет уж теперь, как тогда, когда трою открыл, а смотрит на меня своими славными, добрыми, веселыми глазками. господа, милые мои господа, будем все великодушны и смелы, как илюшечка, умны, смелы и великодушны, как коля (но который будет гораздо умнее, когда подрастет), и будем такими же стыдливыми, но умненькими и милыми, как карташов. да чего я говорю про них обоих! все вы, господа, милы мне отныне, всех вас заключу в мое сердце, а вас заключить и меня в ваше сердце! ну, а кто нас соединил в этом добром хорошем чувстве, об котором мы теперь всегда, всю жизнь вспоминать будем и вспоминать намерены, кто как не илюшечка, добрый мальчик, милый мальчик, дорогой для нас мальчик на веки веков! не забудем же его никогда, вечная ему и хорошая память в наших сердцах, отныне и во веки веков!
