МЫ ВСЕГДА В ОТВЕТЕ ЗА ТЕХ, КОГО ПРИРУЧИЛИ Все началось с того, что мои родители подарили мне на день рождения маленького щенка. Я больше всех радовался этому подарку. Назвал щенка Цыган. Он был весь черный, только мордочка и лапки беленькие. Зверек был такой бес и слабый! С этого времени я почувствовал ответственность за него. Он подрастал, и я начал его учить различным командам. Сначала Цыган капризничал, но со временем стал с удовольствием их выполнять. Я выходил с ним гулять во двор. Как-то на прогулке я встретил своего друга с собакой. Пес был худой и грустный. «Что случилось?» «Родители не разрешают больше держать его в доме», — ответил друг и ушел. Тогда мой Цыган встал возле этой собаки и не отходил от нее. Я взял ее, думая, что скажут родители. Но родители разрешили оставить собаку. Через 2 месяца это был уже очень красивый пес. Я его назвал Друг. Мой Цыган и Друг подружились и уже не могли жить один без другого. Один раз произошел такой случай. Мы гуляли во дворе. Но меня позвали родители. Не успел я отвернуться, как на Цыгана напал огромный пес. И с какой самоотверженностью бросился Друг на выручку Цыгану, что даже огромный пес опешил. Тут подоспел я и отогнал чужого. Я думаю, что каждый в ответе за братьев наших меньших. По-моему, не все понимают, сколько пользы животные приносят нам. И разве сможет человек жить на пустынной холодной планете один? Мы всегда в ответе за тех, кого приручили.
Герой поэмы – василий теркин, находится на фронте. для него это уже вторая война, впервые он попал на фронт во время финской войны. теркин вспоминает, как с отрядом они проходили через деревню, где жил их командир. жена командира накормила солдат. наутро деревня осталась в плену, а отряд ушел. затем теркин рассказывает о переправе через реку. по плотам ведется огонь противника. теркин оставшемуся взводу переправиться на другой берег. однажды теркин налаживал связь. в укрытии он обнаружил офицера, убил его, но сам получил ранение. танкисты доставляют героя в медицинскую часть. выйдя оттуда, теркин присоединяется к своей роте. теркин берет у танкистов гармонь и играет сначала грустную, а потом задорную мелодию. танкисты оставляют гармонь в подарок герою поэмы. потом василий теркин сражается с немцем в рукопашной схватке и побеждает. из разведки он доставляет к командованию языка. весной у теркина получается сбить самолет из винтовки, за это он награждается орденом. в бое за одно село теркин получает тяжелое ранение. после госпиталя вновь возвращение в роту, а там оказывается есть новый теркин по имени иван. они даже поспорили между собой, но старшина сообщает, что у каждой роты будет свой теркин. начинается наступление войск, теркин проходит через свое родное, уже освобожденное село. впереди дорога на берлин. уже на территории германии описывается баня, солдаты парятся, среди них выделяется солдат-весь в шрамах, говорливый. про него говорят – как теркин.
Мальчик у Христа на ёлке Но я романист, и, кажется, одну "историю" сам сочинил. Почему я пишу: "кажется", ведь я сам знаю наверно, что сочинил, но мне все мерещится, что это где-то и когда-то случилось, именно это случилось как раз накануне рождества, в каком-то огромном городе и в ужасный мороз. Мерещится мне, был в подвале мальчик, но еще очень маленький, лет шести или даже менее. Этот мальчик проснулся утром в сыром и холодном подвале. Одет он был в какой-то халатик и дрожал. Дыхание его вылетало белым паром, и он, сидя в углу на сундуке, от скуки нарочно пускал этот пар изо рта и забавлялся, смотря, как он вылетает. Но ему очень хотелось кушать. Он несколько раз с утра подходил к нарам, где на тонкой, как блин, подстилке и на каком-то узле под головой вместо подушки лежала больная мать его. Как она здесь очутилась? Должно быть, приехала с своим мальчиком из чужого города и вдруг захворала. Хозяйку углов захватили еще два дня тому в полицию; жильцы разбрелись, дело праздничное, а оставшийся один халатник уже целые сутки лежал мертво пьяный, не дождавшись и праздника. В другом углу комнаты стонала от ревматизма какая-то восьмидесятилетняя старушонка, жившая когда-то и где-то в няньках, а теперь помиравшая одиноко, охая, брюзжа и ворча на мальчика, так что он уже стал бояться подходить к ее углу близко. Напиться-то он где-то достал в сенях, но корочки нигде не нашел и раз в десятый уже подходил разбудить свою маму. Жутко стало ему, наконец, в темноте: давно уже начался вечер, а огня не зажигали.
